Андрей Серба - Быть Руси под княгиней-христианкой

— Мыслю, что истинную причину сего не следует знать и великому князю, — улыбнулась Краса. — Но коли ты обещал, своё слово надобно держать.

— Помимо исполнения обещания великому князю, мне нужно побывать в городе и по другой причине — от привезённых припасов не осталось ничего. Навещу великого князя, заскочу к себе на подворье и к вечеру буду снова у тебя. Жди меня.

Свенельд хотел подняться с медвежьей шкуры, однако Краса удержала его:

— Не торопись, любый. Помнишь о нашем уговоре? Ты сполна познал меня и силу моей любви и теперь должен решить, достойны ли мы дара, коего не получили от тебя ни близкие, ни великая княгиня. — Краса сунула руку под полотно, достала оттуда мешочек с драгоценностями, протянула воеводе. — Ежели нет — забирай мешочек и забудь меня, если да — поступи как любящий меня витязь.

Свенельд принял мешочек, глянул на неё. Она стояла перед ним на медвежьей шкуре на коленях, обнажённая, с распущенными по плечам волосами, и выжидающе смотрела на него. Как она прекрасна! Если кто и достоин этих драгоценностей, то лишь она! Неужто не понимает сего сама? Наверняка понимает и знает, иначе не пожелала бы получить дар после проведённых с ним ночей и дней любви, а не до них, однако предпочитает услышать об этом от него. Что ж, он скажет ей это, не кривя душой!

— Краса, я обладал до тебя многими женщинами и только сейчас понял, что не знал истинной любви. Теперь я испытал её. Это случилось благодаря тебе, отныне ты стала для меня дороже всех женщин на земле, и я не допущу, чтобы мы расстались. В подтверждение своих слов подношу тебе в дар эти украшения, которые не стоят и малой толики безмерного счастья, которое я испытал с тобой. Прими их и помни, что твоя любовь для меня не сравнима ни с каким богатством, и я готов свершить для тебя всё, что пожелаешь.

Тоже стоя на коленях, он стал вытаскивать драгоценности одну за другой из мешочка и украшать ими шею, уши, пальцы Красы и в завершение припал к её устам. Прикосновения к обнажённому телу девы, поцелуй разожгли в нём притихшую было страсть, и, обняв Красу, он попытался опрокинуть её навзничь на медвежью шкуру. Однако ей удалось выскользнуть из его объятий, так до сих пор и не понятно каким образом, и, отпрыгнув к костру, дева лукаво блеснула глазами, тихо рассмеялась.

— Любый, ты вдоволь насытился мной, и сейчас меня больше желают твои глаза, чем твоё тело. Отпочинь [110] Отпочинь — отдохни. , наберись сил, а вечером я снова буду твоей, сколько ты захочешь. Возвращайся скорей...

Свенельд прискакал в Холодный овраг ещё до захода солнца и пробыл с Красой двое суток. На следующий после расставания день он опять был у неё и покинул на несколько часов лишь потому, что его обязательного присутствия требовали дела в дружине. Чем чаще он посещал деву, тем больше его тянуло к ней, и вскоре не воеводский терем в Киеве, а бревенчатая хижина в Холодном овраге стала его домом, из которого он отлучался в стольный град по княжеским и воеводским делам. Свенельд уже не мог обходиться без Красы, ставшей неотъемлемой частью его жизни. Мысль, что судьба может разлучить их, приводила его в ужас, и, однако, он предложил ей стать его второй женой.

— Я никогда не любил свою Искру. И тогда, когда она была юной девой, и затем, когда стала моей женой и матерью наших детей. Я женился на ней потому, что того требовал закон продолжения рода, да и мне, приплывшему в Киев с князем Олегом викингу, решившему навсегда осесть на Руси, надобно было породниться с русичами, а отец Искры был Аскольдовым тысяцким. Сейчас я впервые в жизни полюбил и не хочу потерять тебя. Будь моей младшей женой, и, клянусь Небом, ты никогда не пожалеешь об этом.

— Но разве я и так не твоя жена? — спросила Краса. — Разве мы не постоянно с тобой вместе? Разве станет наша любовь друг к другу больше, если мы сменим эту избушку в овраге на терем в стольном граде? — И она прильнула к груди Свенельда.

— Я не желаю дальше таить нашу любовь, я хочу, чтобы весь Киев знал, что ты — моя. Ты должна быть рядом со мной днём и ночью, я устал волноваться, оставляя тебя одну в этом глухом овраге. Наконец, я хочу, чтобы наши будущие дети жили ничем не хуже, чем мои дочери от Искры.

— Любый, я и сама всего этого хочу. Но на кого я оставлю старика волхва, который приютил и пригрел меня, сироту, на Черниговщине, взял с собой в Киев? Неужто брошу одного в диком лесу, отплатив злом за добро?

— Возьми его с собой. В нашем тереме ему найдётся и тёплый угол, и кусок хлеба, и корчага медовухи.