Владимир Афиногенов - Конец черного темника

Где мог такую красавицу видеть Карп?! В глухомани на сторо́же Попова разве что ведьму на помеле встретишь в рождественскую ночь!.. Да бываючи в Лихарёвском городище широкоскулую мордву или мурому...

И пока кормила Алёна своего Шкворня, доставая из берестяного туеска нехитрую снедь: рыбу да яйца, не отрывая глаз всё смотрел на неё Карп, и сердце его, не знавшее ещё любви, млело...

Когда Шкворень ушёл провожать Алёну, Стырь повернулся к Олексину:

— Ну, Карп, вот так баба! Разве этот мужичонка для её стати и красоты годится... Нет, брат, ей такого молодца, как ты, надобно. Ей-Богу!

— Не кощунствуй. Она Шкворню законная жена, венчанная. Да рази он всегда таким был незавидным, помнишь, рассказывал, как надорвался на боярской стобновской доле, застудил нутро, вот и зачал чахнуть...

— Да, помню. У всех у нас подневольная доля, Карп. Не знаешь, где счастье выпадет, где нужда или смертушка. Пока нас с тобой бог миловал... А смекаешь, Карп, Кочемары-то на Пре, а Пра, как известно, в Мещере. Вот мы и попытаем как-нибудь Шкворня насчёт того, как на эту Пру попасть, чтобы узнать, где это Олег Иванович обретается во время ордынских набегов.

— А зачем это тебе? Аль Дмитрий Иванович просил узнать?

— Просил, — задумчиво произнёс Игнатий. Он как-то по-новому взглянул на пышущее румянцем лицо Карпа Олексина и неопределённо улыбнулся: кажется, какой-то план рождался в голове Стыря...

На следующий день Алёна снова появилась на берегу Солотчи и свежей рыбы принесла уже не только мужу, но и Игнатию и Карпу.

— А как это тебе, Алёнушка, удаётся столько рыбы свежей добыть? — улыбаясь, спрашивал Игнатий красивую женщину. — Чай, не лето на дворе, ещё снег лежит, и вода в реке, поди, ледяная...

— Зачем в реке? В реке мы не ловим. Вон вам мой муж рассказать может, как мы свежую рыбу зимой добываем в немалом количестве. До его застуды в нашем селе не было лучше рыбака, чем он... А теперь по этому делу мастер брат мой, Гаврила.

Алёна говорила, слегка заглатывая окончания слов, и посматривала с какой-то гордостью на своего мужа. А Шкворень при её похвале вытянул тонкую шею и поводил туда-сюда головой, как птица.

— Расскажи, расскажи людям, — стала упрашивать мужа Алёна, — как зимой стобновским способом рыбу-то добывают...

— Че рассказывать-то, — встрепенулся польщённый вниманием Шкворень, и на его впалых щеках от волнения выступили красные пятна. — За нашим селом есть озеро, которое зовётся Святое... А хозяином на нём наш боярин Никита Задорнов, мужик дуроломистый.

Чтобы ему рыбку добыть, с весны мы выходим с лопатами да и рвём пупы, прорывая к Святому озеру множество каналов длиной от четырёх вёрст и до двухсот саженей. А потом пускаем с круч в эти канавы ключевую воду, которая в самые лютые морозы не замерзает. А как озеро льдом покроется, тут-то рыба и идёт в канавы, где ей дышать вольготней. Да как идёт — кишмя кишит. Мы её и ловим неретами, снастями, а то и просто ручными черпаками. Это и есть способ стобновский, а зовётся он по имени нашего крестьянина Стобнова, который его придумал. Только его давно уже нет на земле: ордынцы порубили...

А корысть — Никите Задорнову. Стерляжинку из озера Святого круглый год он поставляет на великокняжеский двор... А для наших нужд озеро Шагара выделено, в нём стерляжину или леща не поймаешь, судаки да сомы, тиной пропахшие...

— Значит, вашего Никиту хорошо знает Олег Иванович? — спросил Игнат.

— Знамо дело.

— А не у него ли во время набегов обретается князь со своим семейством да дружиной?

— Нам про то знать не положено! — оборвала разговор Алёна, как отрезала. Быстро собрала посуду в туесок и живо засобиралась домой.

Игнатий Стырь понял, что допустил промах.

Алёна не появилась и на третий день. Игнатий заметил, как неразговорчив стал Карп, как он ежечасно поглядывал в ту сторону, откуда должна была появиться она, и с какой охотой ходил пилить деревья на угор, с которого хорошо была видна пойма реки Пры, и всё вглядывался: не покажется ли там лодка.

Поведение Олексина не прошло незамеченным и для Шкворня. И вечером, когда они сделали из брёвен, свежепахнущих смолою, накат в землянке, вскипятили воды и сели вечерять, Шкворень вдруг поднял измученные глаза на Олексина и сказал:

— Карп, большой грех будет на тебе, если отобьёшь у меня Алёну. Всё, что осталось у меня, это она. Повремени. Жилец я на этом свете недолгий. Умру, тогда и любитесь...

Олексин ничего не ответил, а Игнатий крякнул и вылез на свежий воздух.