Уильям Николсон - Родной берег

Нет, не так все должно было быть. Смерть отца следовало прославить как завершение праведной жизни, признавая и увековечивая его достижения. Он создал компанию, которой надлежало его пережить. Но стоило ему отойти от дел – достойно, ничего не попросив для себя, – как набежали мародеры и грабители, чтобы уничтожить его наследие.

Кто они, эти могучие повелители мира, президенты далеких империй, глядящие холодными глазами на приходно-расходные «простыни», превращая их в саваны? Зимюррэй, Бранштеттер, «Маккинси» и прочие, – какому богу они поклоняются? Во имя какой великой цели они эксплуатируют своих рабочих и губят государства?

Dies irae! [37] День гнева! (лат.)

Покуда остальные скорбели, Ларри пылал гневом. На себя в том числе. Отец доверил ему компанию, он обещал сберечь ее, но не смог.

Я убил своего отца.

Libera me, domine . [39] Помилуй меня, Господи! ( лат .)

– Избави меня, Господи, от смерти вечной в тот страшный день, когда содрогнутся небеса и земля, когда явишься Ты судить род людской на муки огненные.

Ему было страшно одиноко в машине, ехавшей за гробом, рядом с Джеральдиной в элегантном трауре, во главе колонны автомобилей, направляющейся из Кенсингтона в Кенсал-Грин. А потом он стоял у могилы, глядя, как священник окропляет гроб святой водой, и едва не смеялся над глупым фарсом.

Моего отца здесь нет.

– Да упокоится в мире душа его, как души всех верных, ушедших милостию Божьей.

Какой милостию? Хорошие люди сломлены, а люди жестокие – торжествуют. Се лежит человек, оставленный Богом. Он создал дело ради блага ближних. Ему сказали, что малый доход – это все же доход. И солгали.

Не надо покоиться в мире, папа. Встань пред престолом небесным в гневе своем. Пробуди ярость Господа Воинств Небесных. Пришел срок судить род людской на муки огненные.

– Никак не пойму, – спрашивала Джеральдина мягко, но настойчиво. – Почему ты все-таки уволился?

– Не то чтобы я сам уволился. Я еще был на встрече, а в Лондоне уже освобождали мой кабинет.

– Но ты сказал, что уволился.

– Это так. – Эта версия позволяла Ларри сохранить остатки чести. Когда его попросили руководить кровавой расправой над компанией его отца, он отказался.

– У меня не было выбора, – устало ответил он.

Похороны окончились. Гости ушли. В высоком темном доме остались только Джеральдина и он.

– Я уверена, что ты прав, милый, – продолжала Джеральдина. – Просто я, увы, не могу этого понять. Почему ты не смог остаться и сделать все возможное, чтобы улучшить ситуацию? Я не пойму, чего ты хотел добиться, подав в отставку.

– Почему я должен был сохранить рабочее место и все блага, когда другие этого лишатся? Поступи я так, у меня бы ничего за душой не осталось. Кроме должности, зарплаты и машины. Думаешь, я смог бы смотреть в глаза коллегам, собирающим вещи со столов и плетущимся прочь, в никуда?

– Да, это я понимаю, милый. Но почему ты решил, что так лучше? Я не понимаю, как твоим коллегам поможет то, что ты тоже лишился работы.

Ларри внимательно посмотрел на жену. Она словно живет в какой-то другой далекой вселенной. Ничто ее не волнует. Она остается по-прежнему собранна и невозмутима.

– Ты жалеешь о моем статусе, зарплате и машине?

– А что, не надо? На что мы будем жить? Хотя бы этот дом нам принадлежит?

– Да, Джеральдина, – ответил Ларри, – этот дом нам принадлежит. И дом во Франции. У нас есть акции компании. Голодать не будем. Кроме того, мы еще молоды. Мы можем работать.

– Что ты намерен делать?

– Не знаю.

И тут он понял, что кое-что, по крайней мере, знает. Вместе с этим знанием пришло сочувствие.

– Джеральдина, прошу тебя! Давай перестанем притворяться.

– В чем притворяться?

Но она была напугана. Она все поняла.

– Наш брак не сложился. И не складывается. Мы не приносим друг другу счастья.

Джеральдина отвернулась. Ее била дрожь.

– Я сделала все, что смогла, – прошептала она. – Я старалась и стараюсь.

– Я знаю, что это так. Это не твоя вина. Просто так вышло. – Но, Ларри, мы все еще женаты. С этим ничего не поделать.

– Мы можем развестись.

Джеральдина ахнула, точно от боли:

– Развестись! Нет!

– Тогда ты сможешь найти человека, которого действительно сможешь любить. Ты молода. Ты красива. И ты не хочешь остаток жизни провести здесь со мной. Ты сама это знаешь.