Дмитрий Миропольский - American’ец [Жизнь и удивительные приключения авантюриста графа Фёдора Ивановича Толстого]

Фёдор Иванович удивлённо посмотрел на князя. Конечно, всякое говорили про смерть императора двумя годами раньше. В то, что Павел скончался апоплексическим ударом, верили немногие. Но чтобы вот так, в постороннем разговоре, назвать виновных?! А князь продолжал:

— Я больше тебе скажу, братец мой. Англичане так и не успокоились, и никогда не успокоятся. Им любая дружба русских с французами — хуже горькой редьки. Потому и Гарнерена здесь видеть не хотят. Потому и разбойничков подослали — нас проучить, чтобы неповадно было, чтобы убирались французы подобру-поздорову… Эх!

Князь безнадежно махнул рукой и замолчал, глядя в окно кареты, которая съехала с Васильевского острова, пересчитала колёсами доски плашкоутов наплавного Исаакиевского моста…

…оказалась на Адмиралтейской стороне, прокатилась мимо скалы, увенчанной бронзовым Петром Первым на вздыбленном коне; мимо нового собора Исаакия Далматского, освящённого всего год назад, — и держала путь по Невскому проспекту в сторону Литейной части: князь намеревался доставить Толстого в Преображенские казармы.

— Воля ваша, Сергей Лаврентьевич, — нарушил молчание Толстой, — только вы уж или скажите толком, какая во всём этом связь, или давайте о другом о чём-нибудь. Была у Павла Петровича с британцами распря, это ни для кого не секрет. Он и санкции тяжкие на их компании наложил. Только государь Александр Павлович те санкции снял и дипломацию с Лондоном восстановил, разве не так? По всей Английской набережной опять с вечера до утра на балах гуляют…

— Ночи белые, вот и гуляют, — брюзгливо отозвался Львов. — А коли есть у тебя желание послушать старика, изволь. Я на свете дольше твоего живу и вижу подальше, хотя глазами слабый стал.

Англия с Францией — древние враги, говорил князь. Чем лучше дела у французов, тем больше англичан это беспокоит. А когда на стороне врага появляется такой могучий союзник, как Россия, впору и вовсе запаниковать.

— Ты мне давеча про книжку свою любимую рассказывал, — Львов ткнул пальцем в собеседника, — о Робинзоне Крузо. А кто её написал, не напомнишь?

— Даниэль Дефо. Только это же сто лет назад было! И какое отношение?..

— Господин Дефо не только литератор, — перебил князь, — и в жизни своей долгой не только книжки писал. Он создал британскую секретную службу, сиречь разведку. А коллеги этого Дефо уже сто лет в России днюют и ночуют.

Львов поведал молодому приятелю про лорда Уитворта, британского посла в Петербурге, которого весьма заботило быстрое сближение императора Павла с Наполеоном. А когда русские заключили с французами военный договор и нацелились сообща на юг отправляться, — в Лондоне решили, что это угрожает британским колониям в Индии. Лорду Уитворту было велено средствами дипломатического ведомства устранить Павла Петровича.

— Но они же всегда норовят чужими руками жар загребать, а сами в сторонке стоят, — горячился старый князь. — Чтобы с государем расправиться, тоже недовольных подыскали в свите…

Он стал загибать пальцы, перечисляя главных заговорщиков: петербургский генерал-губернатор граф Пален — раз, вице-канцлер граф Панин — два, генерал Беннигсен из германцев — три, да граф Платон Зубов, бывший фаворит императрицы Екатерины.

— Тебя сейчас две тысячи рублей напугали, — говорил Львов, — а британцы расщедрились на два миллиона. Каково, а?! Уитворт платил заговорщикам через любовницу свою, Ольгу Жеребцову. Не слыхал? Она Платону Зубову сестра. До сих пор в Лондоне прячется. И этот заодно с ними…

Сергей Лаврентьевич кивнул направо. Карета ехала по Литейному проспекту — за окном проплывал особняк на углу с Пантелеймоновской улицей. Толстой изумился:

— Резанов?! Господь с вами. Он же обер-прокурор Сената. Ему государь вверяет важнейшие дела. Николай Петрович экспедицию Крузенштерна готовил…

— Готовил, верно, — согласился князь. — Только Резанов не один год у графа Зубова служил и возвысился благодаря ему. Кабы не Зубов, нипочём бы Резанову не жениться на дочке Шелихова. Кабы не Зубов, твой Николай Петрович не миллионами сейчас ворочал бы и не Американской Компанией правил, а сидел бы на жалованье сенатском да воровал с государственных подрядов, как другие. Вот тебе и Резанов.

Карета повернула с Литейного направо и покатила в сторону казарм Преображенского полка мимо кирхи Анны Лютеранской, давшей название Кирочной улице.

— Или ты думаешь, англичане сами разбойничков нанимали, с которыми ты воевал? — не унимался Львов. — Не-ет, им белы руки марать не пристало! Да и зачем, когда есть Резанов и прочие? Коготок увязнет — птичке пропасть. Крепко держат они обер-прокурора нашего и уж никогда не выпустят, будь благонадёжен. А Николай Петрович твой меня на дух не переносит, потому как я против британцев стоял и стоять буду, и дела его чёрные мне известны…