Джеймс Редфилд - Загадки древнего Манускрипта [Девять пророчеств грядущего]

Решив вздремнуть, я вытянул ноги и закрыл глаза, однако никак было не расслабиться. Ни с того ни с сего я разнервничался, меня стали одолевать сомнения. Ну не дикость ли — отправляться куда-то без всякой подготовки? И куда я пойду там, в Перу? К кому обращусь?

Уверенность, которой я исполнился на озере, быстро угасла и сменилась скептическим отношением к происходящему. И Первое откровение, и идея преобразования общества снова представились надуманными и далекими от реальности. А если подумать, то и Второе откровение не лучше. Как может новая историческая перспектива подтолкнуть к пониманию этих совпадений и помочь сохранить это понимание в сознании людей?

Я вытянул ноги и сделал глубокий вдох. «Это путешествие может оказаться и бесполезным, — заключил я про себя. — Так, просто короткая прогулка в Перу и обратно. Пустая трата денег, конечно, но и без особого ущерба».

Самолет рывком тронулся с места и выкатился на взлетную полосу. Я закрыл глаза, и у меня слегка закружилась голова, когда огромный лайнер, разогнавшись, взлетел и вошел в плотную облачность. Лишь когда мы достигли заданной высоты, я наконец расслабился и задремал. Спустя минут тридцать-сорок самолет оказался в полосе вихревых потоков. Я проснулся и решил сходить освежиться.

Проходя по салону, я обратил внимание на высокого человека в круглых очках, который стоял у иллюминатора и разговаривал со стюардессой. Он мельком взглянул на меня и продолжил беседу. У него была темно-каштановая шевелюра, и на вид ему было лет сорок пять. На какой-то миг мне показалось, что я знаю его, однако, внимательнее присмотревшись, я понял, что мы не знакомы. Проходя мимо, я уловил обрывок беседы.

— И на том спасибо, — говорил он. — Мне просто пришло в голову, что раз вы так часто летаете в Перу, то, возможно, что-нибудь слышали про Манускрипт. — И, повернувшись, он направился в переднюю часть самолета.

Меня как током ударило. Неужели речь шла о том самом Манускрипте? Я зашел в туалетную комнату и стал соображать, как быть. С одной стороны, мне вообще хотелось забыть обо всем этом. Мало ли о чем говорил незнакомец, может быть, о какой-нибудь другой древней книге.

Вернувшись на свое место, я откинулся в кресле и закрыл глаза, довольный тем, что инцидент исчерпан и что я, к счастью, не стал любопытствовать, что за манускрипт имелся в виду. Однако, просидев так некоторое время, я вспомнил восторг, который испытал там, на озере. А если этот человек действительно что- то знает о Манускрипте? Что тогда? Ведь если я не поинтересуюсь, то никогда и не буду знать этого.

Еще некоторое время я колебался, затем все-таки поднялся и направился в передний салон, где и обнаружил заинтересовавшего меня незнакомца. Кресло за ним пустовало. Я вернулся к себе и сообщил стюардессе, что хочу пересесть, потом перенес вещи и устроился на новом месте. Спустя несколько минут я тронул этого человека за плечо.

— Простите, я слышал, что вы говорили про Манускрипт. Не тот ли, что найден в Перу?

Мой новый сосед удивился, затем насторожился.

— Да, тот самый, — неуверенно произнес он.

Я назвал себя и пояснил, что в Перу недавно побывала одна моя приятельница, от которой я и узнал о существовании Манускрипта. Его напряжение заметно спало, и он представился: Уэйн Добсон, ассистент Нью-Йоркского университета, где преподает историю.

Во время нашего разговора я обратил внимание, что сидевший рядом со мной джентльмен раздраженно поглядывает на нас. Он сидел откинувшись в кресле и пытался заснуть.

— Вы видели Манускрипт? — спросил я Добсона.

— Частями, — ответил он. — А вы?

— Нет, но приятельница рассказала мне о Первом откровении.

Сидевший рядом джентльмен раздраженно принял другую позу. Добсон взглянул в его сторону:

— Простите, сэр. Я понимаю, что причиняю вам беспокойство. Вас не очень затруднит поменяться со мной местами?

— Не затруднит, — откликнулся тот. — А наоборот, очень устроит.

Мы все вышли в проход между рядами. Потом я проскользнул в кресло у иллюминатора, а Добсон сел рядом.

— Расскажите, что вы слышали о Первом откровении, — попросил он.

Мне понадобилось некоторое время, чтобы собраться с мыслями.

— Я полагаю, Первое откровение — это осознание того непостижимого, что вносит перемены в нашу жизнь, ощущение того, что рядом действует нечто иное, неведомое.

Сказав это, я почувствовал, что сморозил глупость.

Добсон заметил мое смущение.

— И что же вы думаете об этом откровении? — спросил он.