Вячеслав Кеворков - Каждому свое

— Извините, Вальтер! Я, кажется, злоупотребил вашим добрым ко мне отношением. Но прощание с милыми сердцу существами всегда плохо укладывается во временные рамки. Итак, я готов.

Адмирал поднялся. Шелленберг невольно глянул на пистолет, по-прежнему лежавший на столе. Канарис перехватил его взгляд:

— Дорогой Вальтер! Морской офицер не стреляет в себя. У него всегда другая цель.

9 апреля 1945 года, то есть менее чем за месяц до взятия русскими Берлина, в концентрационном лагере Флоссенбург, затерянном в лесу между Прагой и Нюрнбергом, был повешен адмирал немецкого флота, легендарный глава гитлеровской контрразведки абвера Вильгельм Канарис.

Ровно в шесть утра, когда адмирал поднялся на эшафот, его любимая такса Сабина выскочила из дома и завыла так горестно и страшно, что вскоре вокруг нее собралась толпа сочувствующих. Люди бросали еду, пытались как-то утешить, но она никого не видела и не слышала, продолжая горько страдать.

— Собаки в отличие от людей не могут управлять своими чувствами. У них все выплескивается наружу, и горе, и радость, — коротко заключил вызванный кем-то пожилой кинолог.

Он сделал Сабине укол, и она умолкла навсегда. Каспер последовал за ней неделю спустя — жизнь без обожаемого хозяина и любимой подруги потеряла всякий смысл.

Аквитанский курорт Андэй мрачно встретил приехавшую из Испании пару. С утра полил мелкий дождь. Люди торопились найти укрытие, втягивая головы в поднятые воротники или пряча их под зонтиками. Белоснежные стены домов покрылись неряшливыми кляксами с ржавыми краями.

Мрачным оказался и обычно жизнерадостный Шниттке, неожиданно присевший за столик, за которым расположились Карин и Генрих.

— Что-то вы не веселы, господин капитан первого ранга, — поинтересовался Генрих.

— Чему прикажете радоваться? Все рушится. Люди бегут. Вчера два наших сотрудников отправились в Португалию. Сели поужинать в ресторане. За ужином я спросил, а когда обратно? Тут они переглянулись.

— С этим спешить не будем. Посмотрим, куда маятник качнется. А пока, как всегда — с поражением начинается паучья возня в банке. Люди с аппетитом пожирают друг друга.

— Прав был Наполеон, от абсурда до инсульта — один шаг.

— Наполеон говорил несколько иначе, но суть та же, — с осторожностью заметила Карин.

Шниттке недобро глянул на нее:

— А суть, мадам, в том, что все мы скоро превратимся в навоз.

— Так уж сразу? — поинтересовалась она.

— Нет, не сразу, — не поддержал он шутливой интонации. — Сначала мы едем в Париж, и в отеле «Ритц» совершаем групповое самоубийство. В Берлине уже шесть генералов совершили этот обряд.

— Не думаю, что нам надо следовать их примеру.

Шниттке влил в себя двойную порцию сливовой водки.

— Тебе, может быть, и нет, а мне есть над чем подумать.

Подошел хозяин гостиницы.

— Уважаемые господа немцы, не желая быть навязчивым, хотел только спросить, нет ли у вас каких-либо особых пожеланий? Мы неизменно с особым вниманием относимся к немецким гостям.

— Это за что же? — с развязной ухмылкой поинтересовался Шниттке.

— За то, что вы, немцы, в критический момент истории так отнеслись к нашей испанской трагедии. А ведь первая личная встреча Франко с Гитлером была именно здесь, в этом ресторане. Франко тогда встретил Гитлера на перроне вокзала, и они вдвоем пришли сюда, в мой ресторан, сели вон в том углу. Охрана канцлера плотным кольцом окружила все здание, любопытные собрались вокруг. Мы зажарили на вертеле телячью ляжку, но выяснилось, что фюрер вегетарианец. Нас ведь предупреждали, но мы поверить не могли, что от такого блюда можно отказаться.

— А ногу-то куда вы дели? — негодующе поинтересовался Шниттке.

— Ах, да, вечером гостям подали. Такого они и не ждали, съели с удовольствием, да еще и за фюрера тосты поднимали.

— Ну, а как же фюрер? Остался голодным? — с улыбкой поинтересовалась Карин.

— Не знаю, ему из вагона-ресторана какое-то специальное блюдо принесли из капусты с яблоками. Франко даже ради политики сдержаться не смог и попросил кусок мяса.

В подтверждение слов хозяин представил гостям на обозрение фото, на котором оба диктатора фальшиво улыбались друг другу.

— Спасибо за вкусный рассказ, — прервал хозяина Шниттке, и, пожалуйста, принесите еще двойной киршвассер.

Профессионализм взял верх: нельзя перегружать гостя своим присутствием. Хозяин тут же удалился и прислал с официантом нераспечатанную бутылку вишневой водки. Шниттке принял это как должное, тут же наполнил рюмки и предложил выпить за адмирала.