Александр Малышев - Ветры Босфора

- Руки прочь, - отрезвил его хозяин ветхого брига, вскинув пистолет. Сказал сквозь зубы. С тем особенным спокойствием, которое приходило к нему всегда, когда вся жизнь на кону, или пан или пропал, терять нечего. Это спокойствие на матросов действовало безотказно, заставляя подчиняться. Подействовало и на шкипера.

Шкипер выпрямился. Взглянул на него искоса. Сгреб в кулак упавшую на стол сановную треуголку. Пообещал:

- Сгною! Мелкота! Гнусь!

Развернулся спиной. Нахлобучил треуголку. Под ней толстый, как бревно, багровый от полнокровья затылок.

По трапу забацали его сапоги.

И только тогда, когда шаги шкипера слились с шумами на палубе, Казарский позволил себе расслабиться. Сердце бешено забилось, заскакало в его груди. Но голова оставалась холодной и трезвой. «Гнусь»? Пусть гнусь. Ласковостей от его превосходительства Казарский не домогался и домогаться не будет. А предусмотрительностями его Бог не обошел. Пусть главный шкипер попробует вредить, листок можно и по кают-компаниям пустить.

«Соперник» успел подойти к Анапе тогда, когда она еще была вся в пороховом дыму. Уксус стал самой Судьбой. Комендоры палили из единорога картечью и ядрами со всею возможной быстротой. Имей «Соперник» на борту уксуса всего по норме, а не по требованию командира, такой пальбы не учинить бы. Ствол единорога раскалился. Его ополаскивали уксусом из ведра. Вонища стояла страшная. Но осиянный залпами корабль, пристрелявшись, рушил каменную стену Анапы. Пробил брешь. Такие же бреши были пробиты и ядрами других кораблей. В них устремилась пехота.

Последняя турецкая крепость на северном берегу Черного моря, Анапа, пала.

Николай I как никто другой понимал значение происшедшего: любая победа - это не конец, а всего начало нового противостояния. Ослабевший султан Махмуд, пожалуй, смирился бы с потерей Анапы. Да Англии, Франции зачем нужна Россия, вышедшая к морю? Англии мало Вест-Индии и Персии. Франции мало Африки и островов Океании. Подавай Черное море. Будут союзнички занозить сердце султану. Будут совать оружие. Будут в спину толкать: воюй.

С Анапой у них не пройдет.

Двухвековой спор за север Черного моря кончен. Давний узел раз-рублен. В Анапе его больше никому не завязать.

Как всегда, рабочий день царь начал рано. Прием вел в своем кабинете, в Зимнем дворце, на первом этаже, со Столыпинского подъезда.

В кабинете - рабочая простота. Ничего отвлекающего. Разве что кровать в дальнем углу. Походная. Жесткая. С тонким тюфяком, в котором проредь сена. Да шинель поверху. Россия начинает войны и кончает их - а у государя жизнь всегда, как на привале.

Время шло к обеду, главная же приятность дня впереди: вызванный с театра действий в приемной ждал аудиенции Главный командир Черного моря и портов вице-адмирал Грейг. По случаю победы Николай был в мундире кавалергарда, - в самом любимом из всех своих военных костюмов.

Он уже выслушал Моллера, морского министра. Вице-адмирал порадовал рассказами.

Корабли под командованием Грейга подошли к Анапе 27 апреля в 2 часа пополудни. Грейг послал в крепость трех парламентеров, требовал сдачи без кровопролития. Через полтора часа посланные возвратились со словесным ответом коменданта двухбунчужного паши Шатыра Осман-оглы, что-де «крепость, ему вверенную, он будет защищать до последней капли крови». Дозащищался! Капитан-лейтенант Стройников, командир брига «Меркурий», уже доставил двухбунчужного и других пленных в Керчь. Стройников - молодец! Стройникова - к Анне второй степени!

Награждать Николай любил. Светлел лицом, когда награждал.

Нечего и говорить, войну начали славно.

Едва султан двинул войска на расправу с восставшими греками и те запросили помощь, Николай отдал приказ князю Меншикову о поддержке флотом армии Дибича. Меншиков доложил: Черноморский флот может перевезти на берега Босфора две дивизии в два рейса без лошадей и обоза; необходимо немедля ассигновать черноморскому ведомству до полутора миллионов рублей для обеспечения провизии.

«Все очень хорошо, - написал тогда на докладе князя Николай. - Провизию вели готовить. Об деньгах я уже приказал, и ты можешь сейчас их требовать. Действия наши должны быть скоры и решительны. Разумеется, с флотом дома сидеть не будем, и ежели вдруг неприятель сам к нам пожалует, то при равных силах будем мериться; при превосходных сидеть у моря и ждать п о г о д ы. Погода же будет та, что я направлю сухопутные силы прямо на Царьград. Отобьем у Махмуда II охоту задевать христиан не только в Греции, а и в Сербии, а и в Болгарии, а и в Валахии».