Дав знак Валерио приблизиться, Чарлз подошел к дверце, открыл ее и помог дяде подняться внутрь, после чего передал ему скрипку Страдивари. Пока Кавалер усаживался поудобнее на покрытом зеленым вельветом сиденье, племянник с неподдельной озабоченностью поинтересовался, как дядюшка чувствует себя, затем произнес последние слова прощания.
Кучера и форейторы заняли свои места. Валерио, прочие слуги и лакеи разместились во втором, более вместительном дилижансе, который со скрипом просел чуть ли не до самой земли. Прощай, Чарлз! Последние возгласы и наставления — и окошко в дилижансе захлопнулось, чтобы внутрь не проник пропитанный угольной пылью воздух, ведь он так опасен для астматиков. Ворота распахнулись, лошади, кареты с господами, слугами и пожитками выкатили на улицу. Только тогда Кавалер снял с рук желтоватые кожаные перчатки и размял затекшие пальцы. Он готов вернуться в Италию, по сути дела, уже заранее ощущает все прелести путешествия — ему нравится преодолевать трудности — и с нетерпением ожидать знакомства с интересными и нужными людьми и приобретения новых ценностей и раритетов во время поездки по Европе. Как только Кавалер сел в карету, все треволнения, связанные с отъездом, сразу же испарились, на смену им пришел душевный подъем в предвкушении приятного пути. Однако, будучи по натуре человеком тактичным и заботливым, хотя бы по отношению к своей жене, которую он нежно любил (впрочем, как и всех знакомых и друзей), он старался не выказывать переполнявшую его радость, когда они медленно проезжали в глухом, закрытом дилижансе по шумным и оживленным улицам Лондона. Кавалер терпеливо подождет, пока Кэтрин, сидящая с закрытыми глазами и жадно хватающая воздух полуоткрытым ртом, не придет в себя.
Он деликатно покашлял, чтобы подавить вздох. Жена открыла глаза. Голубая жилка, пульсирующая на ее виске, ни о чем не говорила. В углу кареты на низенькой скамеечке пристроилась камеристка, уткнув потное розовое лицо в подаренную хозяйкой книгу Аллейна «Предостережение новообращенному». Говорить ей разрешалось, только когда к ней обратятся. Кавалер потянулся к стоящему рядом дорожному несессеру, в котором лежали большого формата атлас путешественника в кожаном переплете, коробка с листами писчей бумаги и принадлежности для письма, небольшой пистолет и роскошный фолиант избранных произведений Вольтера, который он уже начал читать. Вздыхать от ничегонеделания Кавалеру не придется.
— Странно как-то мерзнуть в такой теплый день, — пробормотала Кэтрин. Она имела склонность к самоосуждению, порожденному желанием потрафить собеседнику. — Боюсь, я уже привыкла к несусветной летней жарище в Неаполе.
— Может, вам потеплее одеться в дорогу, — заметил Кавалер своим высоким, звучащим немного в нос голосом.
— Молюсь, чтобы не заболеть, — ответила Кэтрин, пряча ноги под пледом из верблюжьей шерсти. — Если укутаюсь потеплее, тогда не заболею, — поправилась она и слегка улыбнулась, хотя глаза ее оставались отнюдь не веселыми.
— Мне жаль расставаться с друзьями, особенно с нашим дорогим Чарлзом, — вежливо и мягко заметил Кавалер.
— Ну нет, — не согласилась жена. — Я возвращаюсь без сожаления. Хотя меня и путают морская переправа и дальнейшие трудности. — Она покачала головой, перебивая свои мысли. — Зато я знаю, что скоро мне станет легче дышать. Воздух тут… — Она на минутку прикрыла глаза и добавила: — А самое важное для меня это то, что вы сами с удовольствием возвращаетесь назад.
— Мне будет там тоскливо без моей «Венеры», — с грустью возразил Кавалер.
Грязь, неприятные запахи, назойливый шум — все это оставалось на улице и в карету не проникало. Казалось также, будто тень проезжающего экипажа лишала способности отражения зеркальные витрины мелькающих магазинов. Лондон казался Кавалеру забавным представлением, где время теряет свое значение и уступает место одному пространству. Дилижанс двигался, покачиваясь, подпрыгивая, поскрипывая и накреняясь то на один, то на другой бок. Продавцы магазинов, уличные торговцы, кучера других экипажей что-то кричали, но как-то по-другому, не так, как в Неаполе. Должно быть, они сейчас проезжали по тем же улицам, по которым Кавалер ходил на заседания Королевского научного общества, на выставки и аукционы или в гости к своему шурину. Но в данный момент он двигается по улицам не пешком, а проезжает в экипаже. Теперь он находится в королевстве прощаний, завершения дел, обмена последними взглядами, что сразу же запечатлевается в памяти, и остается лишь предвкушать и ждать, что будет дальше. Каждая улица, каждый оживленный перекресток шлет последнее напоминание: это уже было, а это скоро сбудется. Кавалер колебался, не зная, что предпочесть: то ли вглядываться в улицы, стараясь сохранить их в памяти, то ли сдерживать свои чувства в прохладе кареты и считать, что уже уехал и смотреть, дескать, тут нечего (на самом деле так оно и было).
Читать дальше