Между тем из гостиницы вынесли еще один огромный кожаный чемодан, про который чуть было не забыли. Его увязали вместе с вещами кучера, и тот потащил их, слегка приседая и покачиваясь от тяжести. Любимый племянник Кавалера подумал, что грузовое судно, в трюмы которого погрузили еще более тяжелые и огромные ящики с вещами дядюшки, уже, наверное, доплыло до самого Кадиса.
Даже по меркам тех времен, когда считалось, что чем выше социальный статус путешественника, тем больше и тяжелее его сундуки и чемоданы, Кавалер отправился в путь с непомерно внушительным багажом. Но все равно он был меньше того, с каким Кавалер приехал в отпуск, — тогда одних только громадных чемоданов насчитывалось сорок семь штук.
По приезде в отпуск на родину Кавалер наметил большую программу — повидаться со старыми друзьями, родственниками и любимым племянником, ублажить тосковавшую по Англии больную жену, возобновить полезные связи с придворными, убедить министра иностранных дел в своем искусстве, с которым он умело защищает интересы британской короны перед иноземным королевским двором, имеющим иные порядки и традиции. Кавалер собирался присутствовать на собраниях Королевского научного общества и проверить, как продвигается издание его книги со статьями и заметками о вулканах. А кроме того, намеревался выгодно продать большинство собранных коллекционных сокровищ, в том числе и семьсот античных сосудов (их ошибочно называли этрусскими), которые он привез с собой из Италии.
Он объехал всех родственников и имел удовольствие уделить немало времени племяннику Чарлзу, который жил по большей части в Уэльсе, в имении жены Кавалера и управлял им по его поручению. Он произвел благоприятное впечатление не только на министра иностранных дел (а может, ему так показалось). Дважды получал приглашение от короля на званый обед, а один раз они обедали только вдвоем, и король называл его «молочным братом». А в январе произвел его в рыцари ордена Бани, что четвертый сын лорда расценил как первую ступень на лестнице наград и титулов, которые он получит за личные заслуги. Члены Королевского научного общества отметили недюжинное мастерство и храбрость, которые он проявил, наблюдая с близкого расстояния грандиозное извержение чудовищного вулкана. Он побывал также на нескольких вернисажах и распродажах картин, где выгодно приобрел кое-что нужное для своих коллекций. А Британский музей купил у него этрусские вазы, все семьсот, а также несколько небольших картин, золотые цепочки и серьги, найденные при раскопках Геркуланума и Помпеев, бронзовые наконечники копий и шлемы, игральные кости из янтаря, маленькие статуэтки и амулеты, на общую, весьма приличную сумму — восемь тысяч четыреста фунтов стерлингов (несколько больше, чем годовой доход с имения Кэтрин). Но тем не менее радоваться особо не приходилось: картины, на которые он возлагал столь большие надежды, остались нераспроданными. В Уэльсе у Чарлза он оставил полотно, на котором изображена бесстыдно голая Венера, победно вскинувшая над головой зажатый в руке лук Купидона. За нее он просил три тысячи фунтов.
Назад он возвращался с полегчавшим багажом и побледневшим лицом.
Слуги и повар Кавалера, пустив исподтишка бутылку вина по кругу, мирно болтали в углу двора с гостиничными носильщиками. Тепло пригревало сентябрьское солнце. Северо-восточный ветер принес на Уайт-холл дымное облако с угольной вонью, сразу же нарушившее обычную свежесть раннего утра. С улицы доносился стук и громыхание проезжающих карет, телег, фаэтонов и дилижансов. Одна из лошадей в упряжке первого экипажа беспокойно дернулась, кучер натянул вожжи коренного и щелкнул кнутом. Чарлз оглянулся, отыскивая взглядом камердинера дяди, Валерио, чтобы тот навел порядок среди расшумевшихся слуг. Нахмурив брови, с видом, выражающим недовольство, он вынул карманные часы.
Через несколько минут из дверей вышел Кавалер в сопровождении подобострастного хозяина гостиницы, его супруги и Валерио, который нес любимую скрипку Кавалера в кожаном тисненом футляре. Слуги замолкли. Чарлз замер в ожидании сигнала, на его худощавом удлиненном лице появилось выражение озабоченности, что еще более усиливало его сходство с дядюшкой. Воцарилась почтительная тишина. Кавалер остановился, взглянул на тусклое небо, принюхался к зловонному воздуху и с сосредоточенным видом стряхнул соринку с рукава камзола. Потом повернулся и слегка улыбнулся племяннику, тот мгновенно подскочил к нему, и они бок о бок направились к дилижансу.
Читать дальше