Сьюзен Зонтаг - Поклонник вулканов

Мир Кавалера стал сужаться. Он очень хотел вернуться в Англию, хотя и понимал, что спокойно жить-поживать в отставке ему не придется: его долг банкирам достиг пятнадцати тысяч фунтов стерлингов, а он так надеялся покрыть значительную часть его за счет распродажи последней коллекции ваз. (Остальную сумму Кавалер намеревался занять у своего друга адмирала, который был хотя и не богаче его, но зато столь великодушным.) Но пока, до поры до времени, и он осознавал это, ему не удастся вырваться из Палермо. Если бы имелся малейший шанс, что первая столица королевства в ближайшие месяцы снова вернется под власть короля и королевы, то ждать стоило бы. Кавалер понимал, что прежняя жизнь в Неаполе уже никогда не вернется, но, по крайней мере, надеялся, что те, кто разрушил его беззаботную жизнь, понесут заслуженное наказание.

Пространство предало его. А время превратилось во врага. Он стал смотреть на время и на перемены так же, как смотрят на них большинство глубоких стариков: ненавидел какие-либо изменения, поскольку любые из них ни для него, ни для его организма ничего хорошего не сулили. Ну а раз уж перемены неизбежны, то Кавалеру хотелось, чтобы они произошли поскорее, так как жить ему оставалось совсем немного. Ему было невтерпеж излить свое негодование. Он внимательно следил за новостями из Неаполя и частенько совещался с королевской четой и их министрами. Способность дипломата терпеливо ждать, пока события не созреют и не прояснятся, окончательно покинула его. Он желал, чтобы все свершилось сразу, одним махом и можно было бы свободно уехать из этого отвратительного Палермо домой, в Англию. Ну почему все это тянется так медленно?

Для супруги Кавалера и героя мир тоже сузился, но в самом восторженном и счастливом для них смысле. Любое изменение в сложившейся обстановке представлялось им чреватым возможной разлукой. А Палермо стал Кавалерше даже нравиться, из всех троих только в ней одной частично была кровь южанки.

Пусть ничего не меняется!

В мае впервые за пять месяцев их пребывания в Палермо герой отправился во главе эскадры в плавание к западным берегам Сицилии с целью разведать возможное передвижение французского флота. Перед отплытием он заверил своих друзей, что будет отсутствовать всего с неделю. Море было спокойным. Погода стояла великолепная. Культя не ныла и не покалывала, а это был верный признак того, что шторма не ожидается.

Видя своего друга выздоровевшим, Кавалер несколько воспрял духом. И Кавалерша, которую все считали виновной в бездействии героя, тоже немало обрадовалась. Осчастливив героя, она тем самым способствовала восстановлению его здоровья, и в этом тоже заключался особый смысл: теперь он смог вернуться на войну и одержать новые громкие победы, тем самым принести Англии еще большую славу. Однако разлуку она переживала тяжело, хотя они и обменивались письмами почти ежедневно.

Расставаться с тем, чем или кем дорожишь, даже на время всегда грустно. Здесь сказывается синдром расстояния и разобщенности. Ей даже не верилось, что он уплыл, пока она не села писать ему первое письмо (всего через несколько часов после отплытия адмирала). Потом мысль о том, что он плавает где-то неподалеку, что его отсутствие продлится недолго, перестала утешать. И в самом деле Кавалерша с болью сознавала, что скоро он будет держать в руках и читать ее послание. Она пристально глядела на письмо, этакую птичку-весточку, которая полетит над морскими волнами и опустится ему прямо на грудь. Нужно передать письмецо молоденькому розовощекому лейтенанту, почтительно дожидавшемуся у дверей гостиной, а он быстро поплывет на Запад, отмерит сотню миль и вручит его герою прямо в руки. Но ей не хочется отдавать письмо, не хочется расставаться с ним, хотя он и получит его завтра, а ее рядом не будет, она останется здесь. От таких дум у жены Кавалера просто голова пошла кругом, и она заплакала. Как-то сразу пространство и время потеряли для нее всякий смысл. Почему здесь все происходит не так, как надо? Почему все не случается мгновенно?

Кавалер был без ума от женщины, которую сделал своей женой, околдован талантом и чарами, он глубоко любил ее и продолжал любить, но не боготворил так, как боготворил герой. Ей шел уже четвертый десяток, и она стала для него менее привлекательной. Они не занимались любовью почти два года. Кавалеру было любопытно знать, хочет ли она по-прежнему близости с ним. Обычно, когда у мужчины исчезает желание, жена не очень-то расстраивается из-за этого. Эмма никогда не приставала к нему и не упрекала, а его восхищение ею, надежды и упование на ее таланты с годами ничуть не уменьшились — все эти чувства живы, пока горит огонек любви; ему, как и встарь, по-прежнему нравилось ухаживать за ней. Но желанна ему была прежде всего ее красота, непревзойденная, не имеющая себе равной.