Сьюзен Зонтаг - Поклонник вулканов

— Ну что ж, пойдемте в парк, — напомнил Кавалер.

— Извините меня, если я ненадолго оставлю вас, — сказал герой, выглядевший в тот момент немного утомленным. Теперь он частенько уставал. Похоже было, даже с усилием надевал повязку на поврежденный глаз, чтобы уберечь его от палящих ослепительных лучей яркого сицилийского солнца.

— Останьтесь, пожалуйста, с нашим другом, — попросил Кавалер супругу. — Я полюбуюсь видами в одиночку.

Однако прежде чем оставить их одних, он не устоял и еще разок оглядел помещение, дабы убедиться, что самобытность комнаты, в которой они находились, им понравится. Посмотрев на искривленное зеркало на потолке, он объяснил, что большое число зеркал, по его мнению, — это самый последний из замыслов покойного князя.

— Я тогда как-то подумал… — начал было Кавалер и остановился, с огорчением вспомнив зеркальную стену в своей домашней обсерватории в Неаполе и великолепную перспективу, открывающуюся из окна, — заметил, как по-умному все тут устроено, — продолжал он, подавив в себе боль воспоминаний. — Берутся большие зеркала и разрезаются на множество мелких, причем все они должны быть разных размеров. Затем эти зеркальца искусно соединяются под определенным углом. В результате создается удивительный эффект: когда внизу только трое, то в отражении на потолке — уже триста.

Кавалерша и герой слушали внимательно и с уважением. Их искренне интересовало то, о чем говорил Кавалер. Хотя одновременно они следили и за ходом мысли рассказчика и друг за другом. Комната с зеркалами страшно соблазняет. Даже больше, чем комната, сплошь обклеенная разбитыми зеркалами, словно многогранный глаз мухи, в которой они видят себя многократно умноженными и обезображенными — но такое уродство вызывает один лишь смех.

А когда Кавалер направился осматривать другие помещения, а потом вышел в парк и они почувствовали, что остались одни (словно дети в комнате смеха, когда оттуда уходит строгий отец), располневшая леди и маленький однорукий мужчина сначала молча замерли, стараясь глядеть только в зеркала. Но вот на них нахлынула волна счастья, которое, казалось, не знает границ, бьющее через край блаженство, и они, измученные неутолимым желанием и избытком чувств, повернулись друг к другу и слились в исступленном поцелуе, а их объятия разбились на множество кусочков и многократно отразились в зеркалах на высоком потолке.

В обстановке, потребовавшей уединения, отказа от обыденной сентиментальности, где любовь признает только конкретные объекты, двое давно любящих людей дали простор своим естественным и сильнейшим чувствам, от которых возврата назад уже не бывает.

Что касается Кавалера, то его ждали другие откровения. Он отсутствовал почти час, время вполне достаточное, чтобы супруга с героем досыта насладились выпущенными на волю чувствами и, ощутив неловкость от их силы, пошли на поиски Кавалера и нашли того в парке. Он сидел на мраморной скамье, повернувшись спиной к багрово-красным розам и малиновым вьюнам, густо облепившим невысокую стенку, окруженную несколькими монстрами. Кавалер поведал о странном приглушенном звуке, исходящем изнутри весьма интересной фигуры, которую он увидел по пути в парк: Атласа [63] Атлант (греч. Atlas (Atlantos) — в древнегреческой мифологии титан, держащий на своих плечах небесный свод в наказание за участие в борьбе против олимпийских богов. , согнувшегося под тяжестью пустой винной бочки, стоящей на его мускулистой спине. Влюбленных, естественно, волновал вопрос: не означает ли хмурый вид Кавалера, что он догадался о произошедшем между ними, но Кавалер все это время даже и не вспомнил о них.

Когда он спускался по огромной лестнице с двумя маршами, направляясь в парк позади виллы, то еще думал о жене и адмирале, но, увидев затем весьма нечто любопытное, сразу же забыл обо всем на свете, не то что о них двоих.

Это была маленькая часовня. Едва он ступил внутрь, где было довольно темно, как услышал высоко вверху какое-то шевеление и тут же замер, остановившись. Что это? Может, летучая мышь? Брр — он терпеть не мог этих омерзительных тварей. Тут до него дошло, что это нечто гораздо крупнее мыши, к тому же не порхает, а просто раскачивается. Под позолоченным потолком висело что-то непонятное и шевелилось от дуновения свежего потока воздуха, проникшего сюда, когда он открыл дверь. Теперь Кавалер смог разглядеть, что это такое. Это было чучело человека, стоящего в молитве на коленях, хотя стоять-то было особенно не на чем. Когда глаза у Кавалера совсем привыкли к темноте, он рассмотрел, что чучело свободно раскачивается на длинной цепи, прикрепленной к короне на его голове. Другой конец цепи висел на крюке, ввинченном в пупок Иисуса Христа, распятого на приделанном к потолку кресте. И распятый Христос, и раскачивающаяся молящаяся фигура были раскрашены в немыслимо пестрые цвета.