Колм Тойбин - Дом имён

Моя мать поймала мою ладонь в свою. Смотрела, а затем охнула, коротко вскричала и завопила на людей вокруг, повелевая им, чтоб Ореста привели прямо к ней, что никто пусть не поднимает его на руках, что он – сын Агамемнона и с ним нельзя обращаться так, как с остальными.

Вот тогда-то я и заметила в толпе Эгиста. Лицо у него напряглось от тревоги, лоб нахмурен, очи долу. Вскинул взгляд – и перехватил мой. Я поняла, что Ореста среди освобожденных нет. Поняла, пока других мальчиков поднимали на руках, пока звучали приветственные кличи и крики облегчения, что моего брата среди этих мальчиков нет, я глядела по сторонам, на некоторых людей, посматривавших на мою мать беспокойно, и осознавала, что и они это понимают. Может, знали все. Не знал лишь один человек – моя мать, она оставалась чистым пылом, дыханием, голосом и слепым ожиданием.

Я наблюдала за Эгистом, а мальчиков разбирали по домам их ликовавшие родственники. Когда толпа начала разбредаться, Эгист остался с двумя семьями, чьи сыновья тоже не вернулись. Все сбились вокруг него, а он, развеяв их страхи обещаниями и убеждениями, остался один на один с моей матерью. Я стояла рядом с ней, а она высокомерно взирала на него.

– Где Орест? – спросила она.

– Я не знаю, – ответил он.

– Можешь выяснить? – спросила она.

– Насколько я понял, он был с остальными мальчиками, – проговорил он.

– Правда? – переспросила она.

Тон у нее был холодный, прямой, размеренный, но звучала в голосе и ярость.

– Так кто же был тот посыльный, от которого осталась вонь? – спросила она.

– Он прибыл сообщить, что мальчики уже в пути.

– И что Ореста с ними нет?

Эгист склонил голову.

– Его найдут, – сказал он.

– Пусть те, кто сопровождал мальчиков, явятся ко мне, – велела мать.

– Они не шли с ними весь путь, – произнес Эгист. – Они передали мальчиков на попечение других, пройдя часть дороги.

– Пусть за ними сходят и приведут обратно, – сказала моя мать. – Выполняй немедленно. Когда появятся, пусть придут ко мне. Все это и так тянулось слишком долго. Я не потерплю дольше. Со мной я тебе так обращаться не позволю.

Я держалась от матери подальше, но по звукам от людей в коридоре и по тону голоса матери, пока она раздавала приказы, и по тишине, что последовала затем, я вычислила, что вокруг меня кипят лютые противоречия. Я тихонько ускользнула на отцову могилу, но и там ощущала, что воздух неподатлив и никакие шепоты, сколь угодно молящие, не уговорят мертвых отважиться выйти за пределы их царства.

В тот вечер, когда я отправилась к двери в комнату матери, я услышала, как она плачет, а голос Эгиста пытался ее утешить, затем ее голос оттолкнул его, велел убираться прочь.

Наутро я проснулась от очередных криков снаружи. Вновь слышала я мужчин в коридоре. Оделась тщательно. Думала, что найду мать и Эгиста, сяду с ними – пусть хотя бы ради того, чтобы подтвердить слова стражника: Эгист до недавнего времени знал, где Орест, и отвечал за него, и считал, что Орест вернется с остальными, но Орест и двое других мальчиков смогли удрать от его разбойников.

Теодот, дед Леандра, одного из мальчиков, которых пока не нашли, и отец третьего мальчика, Митра, которого тоже не было среди вернувшихся, явились с несколькими своими приверженцами и потребовали срочной встречи с моей матерью и Эгистом.

Из всех, кто не отправился с моим отцом на войну, Теодот был самым уважаемым и почтенным. Он часто приходил во дворец обсудить, где находятся похищенные мальчики, и всякий раз объяснял, что Леандр – его единственный внук.

Я приветствовала людей, ожидавших в коридоре. Проследовала с ними в комнату матери и встала в углу понаблюдать, а Теодот, даже не глянув на Эгиста, сказал моей матери, что от вернувшихся мальчиков они узнали, как Орест с двумя друзьями сбежал, один – внук Теодота Леандр, второй – сын Митра, тоже Митр. Трое мальчиков, сказал он, сбежали, убив одного из стражников, за несколько дней до того, как освободили других. Никто понятия не имел, куда они делись.

– Их найдут, – сказала мать, словно все это никак ее не удивляло. – Я все устроила так, чтобы их нашли.

– Всех мальчиков били, с ними скверно обращались, – продолжил Теодот, а остальные робко стояли рядом. – Кое-кто едва не умер от голода.

– К нам это не имеет никакого отношения, – произнесла моя мать.

Теодот едва улыбнулся. Склонил голову и вежливо сообщил, что понимает, почему она так говорит, но он ей не верит. Затем поклонился мне. Но ни он, ни прочие мужчины не смотрели на Эгиста. То, как они себя держали, подсказывало, что Эгист не достоин их презрения.