Сирил Дейви - Восставший монах

Настоятель монастыря, стоявший на ступеньках алтаря, посмотрел сверху вниз на упитанного и румяного молодого человека. Монахи обычно выглядели очень бедно, зато сама церковь была богатой и сверкающей. Золото и позолота отражали солнечный свет, который причудливыми цветами рассыпался на украшениях алтаря и на ярко расписанных статуях святых, стоящих вдоль стен. Мартин ничего этого не видел. Его глаза были устремлены на человека, который отныне будет для него самым главным.

Настоятель жестом руки подозвал Мартина, и он покорно преклонил колени у подножия алтаря.

— Что ты хочешь?

Мартин ответил, что хочет угодить Богу.

— Ты женат? У тебя есть долги? Ты не болен?

Мартин вежливо отвечал на каждый вопрос. Настоятель начал рассказывать о трудностях монастырской жизни — мало еды, грубая одежда, сбор милостыни в городе, ночные молитвы, мало сна, не будет жены, детей, собственного дома. Готов ли он ко всему этому?

— Да, — Мартин кивнул, и на его лице появилась надежда. — Да, с Божьей помощью.

Запел хор. Его волосы остригли, а голову побрили. Он почувствовал, как с него снимают пеструю студенческую одежду и одевают грубую монашескую рясу. Кто-то шепнул ему на ухо, что делать дальше, и он послушно лег на пол перед алтарем, распростерши руки в виде креста. Когда хор закончил пение, настоятель спустился по ступенькам вниз, поставил его на ноги, на какое-то мгновение взял его ладони в свои руки и пошел дальше по церкви. Другие монахи выстроились в ряд и с суровыми лицами, не произнося ни слова, сделали то же самое. Последний человек пожал ему руку и вышел. Мартин остался один в тишине монастырской церкви. Он оглянулся по сторонам, поправил свое грубое одеяние и довольно улыбнулся. Теперь все будет легко и прекрасно. Он стал монахом.

На самом деле он станет полноправным монахом через год. Эти первые двенадцать месяцев — время испытания. Настоятель может отказаться принять его или же Мартин по какой-либо причине откажется от своего решения.

Но ничего этого не случилось. Лютер полюбил молитвы в своей крошечной каменной келье и семь служб, которые он должен был каждый день посещать в часовне. Он не обращал внимания на трех-и четырехдневные посты и считал, что ему оказывали большое доверие, когда изо дня в день давали суму и посылали в город выпрашивать хлеб для монастыря.

Через два года с начала новой жизни Мартин впервые должен был совершать мессу в церкви. По этому случаю отцу послали письмо с приглашением поприсутствовать на богослужении. Рано утром старый Ганс вместе с двадцатью другими всадниками въехал на монастырский двор.

Отец и сын не смогли встретиться перед службой, так как Мартин должен был молиться более обычного, и Ганс впервые увидел его в церкви. Мартин вошел и остановился перед алтарем, одетый в яркие священнические одежды. Во время службы был момент, когда Мартин, пошатнувшись, схватился за алтарь, как будто он чуть не упал. Впоследствии он рассказывал, что ему казалось, будто Бог так близко, а он осознавал себя таким грешным, что не осмеливался продолжить службу. Все настороженно смотрели на него, тревожась, не произошло ли чего-либо, но через мгновение он выпрямился и продолжил.

Когда по окончании мессы Мартин подошел к отцу и его друзьям, сидевшим за трапезным столом, лицо его все еще было бледным и руки слегка дрожали. Может быть, это было потому, что отец очень хотел знать, все ли в порядке с его сыном, счастлив ли он. У Ганса был слегка сердитый вид. За эти два года они встретились впервые, и старик все еще не мог примириться с решением Мартина.

— Я надеюсь, ты не жалеешь о том, что сделал? — проворчал он. — Конечно, быть монахом или священником неплохо, мой мальчик. Но мы с матерью так надеялись, что ты станешь знаменитым!

— У меня нет желания быть знаменитым.

Голос Мартина был мягче, чем обычно. В монастыре он научился не спорить.

Старик строго взглянул на него.

— Знаменитые люди зарабатывают хорошие деньги; вот на что мы надеялись. В конце концов, мы столько на тебя потратили!

Пару лет назад Мартин не сдержался бы. Сейчас же он просто сказал:

— Я могу дать вам большее, чем деньги. Я молюсь за вас.

Ганс Лютер фыркнул:

— За молитвы не купишь продуктов и дров, мой мальчик.

— Голос с небес призвал меня, отец. Бог говорил со мною в буре.

Ответ Мартина должен бы убедить отца, но этого не произошло.

— Ладно, — ответил отец задумчиво, — будем надеяться, ты прав. В своей жизни я повидал многих монахов, и не могу сказать, что они выглядели такими счастливыми, как кажешься ты. Давай, сынок, ешь. Ты очень похудел.