Мамсур Цаллагов - На войне Дунайской [Документальная повесть]

Турки отброшены, угроза прорыва пока миновала.

Но это был бой на уничтожение, и как бы ни были стойки и храбры ополченцы, силы их таяли, а турки лезли, словно саранча. Перед городом стояло 40-тысячное войско Сулеймана-паши, который не жалел резервов для овладения Эски-Загрой.

Около двух часов дня были ранены знаменосец Марченко и занявший его место ополченец болгарин Буланич.

Унтер-офицер Цимбалюк поднимает знамя и в сопровождении охотников Караева и Тимофеева устремляется вперед, навстречу атакующей лавине турок. Завязывается всеобщий рукопашный бой. Орудия молчат. На солнце сверкают сабли, штыки, кинжалы.

Окруженный плотной стеной ополченцев подполковник Калитин едет на коне за знаменем, стреляет из пистолета по аскерам, рвущимся к знамени. Чуть впереди подполковника шагает с саблей в руке командир третьей знаменосной роты штабс-капитан Стессель. Он отдает какие-то команды, но никто не слышит его слов.

Цимбалюк ранен в живот, но продолжает крепко сжимать древко в руке.

— Цимбалюка заменить! — раздается голос Калитина.

Знамя подхватывает ефрейтор Минков.

Живая стена ополченцев движется вперед, окупая каждый свой шаг свежей кровью лучших сынов Болгарии.

Убитый пулей в голову ефрейтор Минков роняет знамя. Вот турки схватились за полотнище, тянут его к себе. Подполковник Калитин бросается вперед и вырывает знамя. Дудар и Фома Тимофеев машут саблями, бьют по красным фескам и чалмам. В правой руке Дудар а — дамасская гурда, в левой — отцовский кинжал.

Какой-то мулла неистово кричит на аскеров, машет руками в сторону Самарского стяга. И десятки пуль прорешечивают полотнище.

Высоко подняв над головой знамя, Калитин, обернувшись, кричит:

— Ребята! Наше знамя с нами, вперед!

Мулла снова неистово вопит, протягивает крючковатую руку в сторону знаменосца-командира. Аскеры направляют ружья туда. Гремят выстрелы. Правый обрез полотнища зияет пробоинами.

— Ребята! — и с этим словом Калитин падает, замертво сраженный двумя пулями.

Турки бросились к знамени. Началась свалка. Караев пробивал дорогу саблей и кинжалом, крича:

— Тох! Тох! — В пылу сражения он забыл, что рядом с ним шагают сыны другой земли, и бросал боевой клич осетин.

Штабс-капитан Стессель ранен. Дудар спешивается, сажает офицера на своего коня, вестовой берет повод и вывозит раненого с поля боя.

Караев увидел впереди своего друга Фому тоже спешенным. Значит, убило коня. Ткнув тесаком в спину турка, уцепившегося руками и зубами в древко, Фома выхватил знамя и, пробиваясь сквозь тела своих и чужих, потянул его в сторону.

За аскерами появились силуэты конницы.

— Спасай знамя, Фома! — прокричал Дудар в самое ухо Тимофеева. — Назад, Фома, назад!

Прикрывая грудью друга, Караев продолжал рубить и колоть.

Вот уже сомкнулись ряды ополченцев за спиной Тимофеева, пробитое полотнище поплыло к ложементам третьей дружины.

Знамя спасено!

А на том месте, где погиб славный командир дружины Павел Калитин, еще сверкала сабля осетина Караева.

Дудар услышал сигнал отбоя. А где же тело Павла Петровича. Его топчут сотни ног аскеров. Ничего не видно на земле.

Перед лицом Дудара появилась белая чалма фанатика-муллы. Это он призывал стрелять в Калитина. Кривая гурда прочертила в воздухе круг, взвилась вверх и чиркнула по жилистой шее муллы.

Голова в тюрбане упала к ногам аскеров.

Кажется, окружают. Пора пробиваться к своим.

За рукопашным боем наблюдал начальник штаба Болгарского ополчения подполковник Ефим Рынкевич. Когда окончилась война, он так описал этот бой:

«…Перекрестный огонь противника вывел из строя почти половину дружины. Ополченцы не успевали наклоняться, чтобы оказать помощь раненым товарищам, как тут же падали, подкошенные пулями.

Ополченец Дудар Караев — ординарец командира дружины, после смерти последнего, отдал свою лошадь раненному в грудь ротному командиру штабс-капитану Стесселю и, отстреливаясь, продолжал отступать пешком. Турки, увидев человека в черкеске, стрелявшего в них, сразу окружили Дудара, пытаясь взять его в плен живым. Но храбрый воин не растерялся: выхватив саблю и кинжал, он тут же уложил шесть человек и продолжал отступать к своим».

Бой переметнулся на окраины города.

К ополченцам приехал помощник генерала Гурко, О. Е. Раух. Он обскакал позиции и немедленно отослал Гурко записку: «Прибыв к отряду, я застал дело в следующем положении: неприятель в числе 8-10 батальонов сильно напирает с юга и юго-запада, он почти обошел город с юго-западной стороны и вошел уже в сады. Эски-Загру держать необходимо тем более, что она прикрывает проход, в который втянулись все обозы».