Стивен Прессфилд - Последняя из амазонок

Конец этому спору положила Антиопа. Взяв слово в качестве военной царицы тал Кирте, она заявила, что ни при каких обстоятельствах не может допустить пролития крови гостей, получивших у свободного народа пристанище и неприкосновенность.

— Законы тал Кирте просты, понятны и нерушимы, — объявила она. — Тех, кто доверился свободному народу и обрёл кров в наших владениях, мы готовы защищать до последней капли крови. А потому, Боргес, — обратилась Антиопа к скифу, — если ты хочешь драться, тебе придётся сразиться со мной.

По обычаю женщину, выступавшую в поединке в качестве защитницы чести тал Кирте, следовало вооружать не подругам по её собственной триконе, а деве из смежной триады с помощью бабушки воительницы. Судьба распорядилась так, что этот жребий пал на меня как на младшую подругу Элевтеры, которая, в свою очередь, входила в трикону Антиопы. Моей обязанностью было привести в порядок доспехи военной царицы, помочь ей облачиться в них, а также подготовить для неё стрелы: заточить наконечники, промыть желобки для стока крови в ритуальной струе, окрасить их охрой и подравнять оперение на древках. Антиопа брала с собой в бой только четыре стрелы, по одной на жизненно важную точку вражеского тела, которую она намеревалась поразить. Кроме лука и стрел её вооружение составляли три вложенных в бронзовый колчан дротика и «пелекус», двусторонняя секира.

При подготовке воительницы к поединку помимо тех, кто служил ей оруженосцами, дозволялось присутствовать лишь жрице Артемиды Эфесской, обязанностью которой было следить за правильностью исполнения ритуальных гимнов и в случае надобности подсказывать слова.

После забот о боевом снаряжении мне предстояло искупать Антиопу в Ивовом доме — купальне, устроенной над одним из горячих источников дельты Борисфена, и преподнести ей принадлежавшее мне бронзовое зеркало, по отражению в котором наша царица, если ей суждено будет погибнуть, сможет узнать себя в потустороннем мире и которое при погребении прикрепят к её правому запястью. При таком исходе поединка мне надлежало унести тело с ристалища и передать её подругам по высшей триаде, а тем, в свою очередь, предстояло отдать покойную для погребения матери её матери, мирной царице Ипполите.

Для меня роль оруженосца при военной царице была величайшей честью, и я скорее перерезала бы себе глотку, чем допустила хотя бы малейшую ошибку в проведении церемонии.

Мне казалось, что состояние духа Антиопы должно быть торжественным и серьёзным, а потому я приготовилась соответствовать этому. Однако военная царица пребывала в весёлом настроении и постоянно отпускала шуточки, причиной чему была не нервозность, но мужество и уверенность в себе. Антиопу волновало одно: удастся ли ей уложить скифа с первого удара и таким образом доказать свою неоспоримую правоту. Мне же казалось, что даже большую опасность, чем сам вождь Боргес, представляет его брат, колесничий Арзакес, и я постаралась довести свою обеспокоенность до сведения царицы. Мне приходилось видеть, как он стреляет. Но Антиопа, к моему удивлению, больше интересовалась моими отношениями с эллинским юношей.

— Ты уже целовала его, дитя? Ерошила его кудри?

Когда я покраснела, она стала подразнивать меня ещё пуще, что, впрочем, не мешало ей готовиться к схватке.

Когда всё было закончено, Антиопа, уже в полном вооружении и доспехах, велела мне проверить её воинское снаряжение ещё раз.

— Сегодня я должна выглядеть красиво, — заявила она.

Впоследствии сказители поведали всему миру о том, какое коварство затеял вождь скифов с Железных гор. Пользуясь тем, что Боргес и Арзакес оба носили шлемы с наличьями и прорезями для глаз, вождь приказал брату занять его место, тогда как сам взялся править своей железной колесницей. Таким образом, Арзакес, младший из братьев, славившийся как искусный лучник, должен был выступить не в качестве возницы, а в качестве бойца. Это, разумеется, создавало дополнительную угрозу для Антиопы, намеревавшейся биться в одиночку и верхом.

Сейчас трудно с уверенностью сказать, каким образом прознал Тесей о затее Боргеса: одни говорят, будто ему был ниспослан вещий сон, другие — что он просто-напросто завёл среди скифов соглядатая. Так или иначе, получив столь важные сведения, царь Афин счёл своим долгом предостеречь Антиопу и на рассвете собственной персоной явился в лагерь амазонок с просьбой допустить его к военной царице.