Гэри Дженнингс - Наследник

Ответов на эти вопросы у меня не было, да и быть не могло, но мне очень хотелось знать, как всё обстояло в действительности.

Я отказывался верить, что дон Эдуардо знал о намерении Рамона убить и меня, и мою мать. Ради спасения его души я молился о том, чтобы это было не так, чтобы оказалось, что отец был обманут, введён в заблуждение и поэтому не мог воспрепятствовать злодеянию.

А когда оно свершилось, винил в этом себя.

Мы все действуем по-разному, следуем в жизни разными путями.

Когда жизнь дона Эдуардо слишком осложнилась, он не проявил твёрдости, не настоял на своём, а предпочёл пойти на поводу у матери. Женился на испанской красавице, которую та для него присмотрела, обзавёлся наследником чистой крови, а отрады и утешения искал теперь только в своей поэзии, в словах, исходивших из его сердца.

Кстати, amigos, вы заметили, что несколькими строками выше я один раз всё-таки непроизвольно назвал этого человека не «дон Эдуардо», а «отец». Да, где-то в глубине сердца я понимал его в достаточной степени, чтобы назвать отцом.

Но понять ещё не значит простить.

Дни в вице-королевской тюрьме тянулись медленно. В отличие от застенков святой инквизиции большую часть узников здесь составляли мелкие преступники — несостоятельные должники соседствовали с драчунами, совершившими непредумышленное убийство, или уличными грабителями. Многих из них держали в более просторных камерах, целыми компаниями, а в одиночке, помимо меня, сидел только один узник. Настоящего его имени я не знал, но стражники именовали этого человека Монтесумой, потому как он считал себя воином-ацтеком. Само по себе это помешательство вряд ли привело бы его в тюрьму вице-короля, но куда было деваться, если этот малый не ограничился словами, но, чтобы придать им весу, убил священника, вырезал его сердце из груди и съел. Теперь, правда, несчастный издавал вместо слов только звериный рык, особенно когда стражники дразнили его. Иногда они забавлялись, подсаживая ему в камеру какого-нибудь ничего не подозревающего бедолагу, и вытаскивали того насмерть перепуганным, когда «ацтек» набрасывался на него, чтобы совершить акт каннибализма.

Я гнил заживо в ожидании казни и, признаться, даже немного завидовал сумасшедшему. Каким, наверное, облегчением было бы скрыться от действительности в мире, сотворённом собственным воображением.

Через несколько дней после того, как Луис попытался меня убить, ко мне снова явились посетители. Поначалу, увидев у решётки две фигуры в рясах и капюшонах, я решил, что ко мне наведался брат Осорио с ещё каким-нибудь хищником вроде него. Полагая, что это сулит мне лишь новые пытки, я даже не поднялся со своей каменной скамьи, прикидывая, как бы наброситься на них самому и нанести обоим как можно больший ущерб, прежде чем в камеру ворвётся стража.

Несколько мгновений посетители стояли молча.

— Кристо, — прозвучало из-под капюшона.

Эти слова произнёс голос ангела.

— Елена!

Я вскочил со скамьи и бросился к решётке. Наши пальцы сплелись.

— Да, это я, — сказала она. — Сколько же несчастий я принесла в твою жизнь.

— Ты тут ни при чём, все эти беды — мои собственные. Жаль только, что всё так обернулось.

— Кристо, — прозвучал другой голос.

Я отшатнулся, ожидая нового удара кинжалом.

— Ты что, явился убить меня сам, раз это не удалось твоему сыну? — спросил я отца.

— Я пришёл вместе с Еленой, чтобы помочь этому сыну спастись. Мне известно, что пытался сделать Луис. Он сам признался, что потерпел неудачу, однако выказал твёрдое намерение довести дело до конца. В таких местах, как это, нетрудно нанять убийцу. За золото стражники готовы на всё. И нам самим, чтобы сюда попасть, тоже пришлось заплатить соответствующую мзду.

— Убийство всяко обойдётся дешевле моего спасения. Причём, возможно, никто даже не будет наказан: какая разница, если меня так и так ждёт смерть? Но вот за исчезновение узника тюремщиков ждёт суровое наказание, а без посторонней помощи отсюда не удрать. Решётки здесь прочные, а стены в два фута толщиной.

— У нас есть план, — заявил дон Эдуардо.

— Похоже, требуется не план, а скорее чудо, — возразил я.

Елена снова взяла мои руки в свои.

— Да, и я молилась о нём.

— Положим, для меня чудо уже то, что я вновь вижу тебя, прикасаюсь к тебе. Но скажи, каким образом, по-твоему, я мог бы отсюда выбраться?

Мы сблизили головы, и заговорщики шёпотом изложили мне свой замысел.