Стивен Прессфилд - Солдаты Александра. Дорога сражений

— То дал Искандера чоунесси, — говорит наш страж Гам. — У Александра этого нет.

Допросы постепенно выходят на новые горизонты. Вопли и тумаки с оплеухами в прошлом. Мы уже выучили кое-какие туземные фразы, да и наш Гам, как оказывается, знает греческий лучше, чем нам это представлялось. И обращение стало менее строгим, руки теперь нам обычно развязывают, хотя лодыжки все еще спутаны. Главарь шайки, втихаря прозванный нами Крючком за свой нос, интересуется, почему мы вообще следуем за Александром. Мы что, принадлежим к его племени, состоим с ним в кровном родстве или он нам всем родич по браку? Отрицательный ответ вызывает у него удивление: вождь просто не понимает, зачем мы явились сюда. Он указывает на пустыню.

— Неужели вы проделали путь в тысячу лиг, чтобы отнять у нас нашу бедность?

Имя Крючка Баропамисиат, Сын Холмов.

Он много расспрашивает о Македонии. Можно ли там разводить лошадей? Сколько жен может завести мужчина? Правда ли, что к западу от наших границ небесный свод погружается в море?

Больше всего Крючка интересует наш царь. То, что он ниже среднего роста, не только удивляет его, но и бесит.

— Если бы боги даровали вашему повелителю стать, соответствующую его алчности, сама земля не смогла бы поддерживать такого гиганта, который одной рукой касался бы восходящего солнца, а другой — заходящего. Александр же, будучи просто человеком, возжелал невозможного. Пусть даже ему покорились и Европа, и Азия, разве высокие горы стали от этого ниже, а бурные моря тише? Быть и там, и здесь одновременно нельзя.

Крючок напоминает нам о могущественных монархах прошлого, в своем безумии тоже пришедших с войной к степным племенам, — о Семирамиде, об отважном Саргоне, о Кире Великом.

— Этот исполненный гордыни тиран возомнил себя избранником Бога, чью золотую статую всюду несли перед ним… теперь его кости погребены в нашей пыли, а внутренности пожрали вороны, псы и шакалы.

По словам Крючка, у афганцев имеются два могучих союзника: во-первых, бескрайняя ширь их отчизны, а во-вторых, ее первозданная неустроенность.

— Нас, воинов, ваш царь, может быть, и победит, но эти противники ему не по силам.

Человеку, не видевшему пустыни, она ошибочно представляется ровной и плоской, как стол. Сплошное приволье, скачи куда хочешь. Но это вовсе не так. На деле пустыня являет собой гигантскую сеть природных препятствий, капканов, ловушек — ее необъятные каменистые пустоши то упираются в гряды непроходимых утесов, то вдруг отвесно обрываются в бездну. Непонятно, откуда они берутся — эти каньоны глубиной чуть не в милю, но конца и края им нет. Имеются там и целые реки зыбучих песков и соленые гибельные болота. И тот, кому с детства знаком этот край, разумеется, с легкостью обведет преследующего его новичка вокруг пальца. Умело маневрируя, он может заманить врага к пропасти или к горным твердыням, откуда есть только один путь — назад, либо увлечь преследователя в путаные лабиринты узких лощин и ущелий, откуда не выберешься вообще, если не знаешь, как выйти. В его власти направить противника за собой по широкой спирали, чтобы тот накручивал второпях круг за кругом, пребывая в уверенности, будто движется прямо. Кроме того, соваться в пустыню без точных сведений о расположении родников и колодцев нельзя, ибо это равносильно самоубийству. Отряд будет вынужден отираться близ какого-нибудь озерца, отходя от него не дальше чем на два дневных перехода. Ни люди, ни животные просто не в состоянии тащить по жаре больше трех-четырех суточных норм провизии и воды. От местных проводников мало проку. Все они втайне работают на Спитамена, чтобы, вернувшись домой, не найти своих близких зверски замученными, а самим в скором времени не разделить их судьбу.

Короче, наши враги чувствуют себя тут более чем вольготно. Они могут появляться невесть откуда и исчезать невесть куда, мы же, захватчики, будем обречены на блуждания в мрачных теснинах, пока там не сгинем, ибо нас всех перебьют «непревзойденные мастера» внезапных налетов и ударов из-за угла.

Одними декларациями наши стражи не ограничиваются — они снимают с наших голов мешки, чтобы дать нам возможность воочию лицезреть то, с чем предстоит столкнуться Александру. К этому времени вся кочевая компания уже переправляется через Яксарт (на боузах в ночной темноте), и нас больше не стерегут. Незачем. Куда нам бежать?

К северу от реки равнину пересекает зубчатая гряда скал. Теперь мы находимся в Диких Землях. Отряд поднимается вверх по столь крутой тропе, что даже «непревзойденным мастерам» джигитовки приходится спешиться и идти рядом с лошадьми. Местность вокруг такова, что, по моему разумению, в ней не выжить и скорпиону, но вот мы огибаем отрог, и нашим взорам предстает самое замечательно обустроенное становище, какое только можно вообразить. На диво стройные молодые красавицы бросаются в объятия отцов и мужей, горделивые юноши принимают у воинов поводья. Нас с Лукой заталкивают со связанными руками в тупик между высокими скалами, где к нам подступают свирепого вида афганки и что-то злобно выкрикивающие мальцы.