Дмитрий Пучков - По главному фарватеру эпохи. От последнего паруса до первой ракеты

За время боя «Победа» получила всего два попадания: один двенадцатидюймовый фугасный снаряд вонзился в палубу рядом с кормовым 152-миллиметровым орудием, повредил настил и бортовую обшивку, и, разрушившись при пробитии палубы, вызвал непродолжительный пожар в двух жилых офицерских каютах. Второй, 76-миллиметровый, нанес вред только паровому катеру, висевшему над шканцами на шлюпбалках. «Пересвет» счастливо отделался без повреждений.

Только днем 28 января эскадра поодиночке втянулась на внутренний рейд. В проходе, заметно суживая собой и без того неудобный фарватер, все еще торчал в крене побитый торпедой «Ретвизан», возле борта которого суетились оказывающие ему помощь водоотливом портовые буксиры. При проходе мимо поврежденного сотоварища «Пересвет» ухитрился сесть на мель. Те же буксиры быстро освободили его, но за время съема начался отлив, и ночевать в проходе пришлось уже двум броненосцам.

Штабное командование отстранило от руководства эскадрой адмирала Старка. Город ожидал приезда нового командующего – Степана Осиповича Макарова. Временно эскадру принял сам наместник Его Величества на Дальнем Востоке Е. А. Алексеев, державший флаг на «Севастополе». Но пока не приехал Макаров, все боевые действия флота, по сути, свелись к патрульной работе миноносцев на внешнем рейде, редким вылазкам крейсеров и отражению попыток японцев закупорить единственный фарватер затоплением в проходе старых калош-брандеров.

Удивительно, но факт: ожидающий у отмели сборки кессона «Ретвизан» стал для брандеров настоящим жупелом. Двигаться-то он не может, а вот стрелять – запросто… Всякого врага, который пытался под покровом ночи проникнуть в проход и открыть кингстоны в самом узком месте, встречал мощный луч прожектора «в лоб» и оглушительный выстрел из двенадцатидюймовки. Вместо красивой и полезной для хода боевых действий гибели «во славу божественного Тэнно и величия державы» – бесславный и никчемный конец на камнях Электрического утеса или Тигрового хвоста, куда брандеры инстинктивно пытались отвернуть от обстрела…

Макаров приехал 24 февраля. Привез с собой госпиталь с полным набором оборудования и медикаментов и партию инженеров-ремонтников во главе со знаменитым Кутейниковым. Ладно, док для ремонта броненосцев непригоден, но теперь уже никто не сомневался в возможности заделать торпедные пробоины под кессонами. Первым делом новый командующий посетил «Цесаревича» и «Ретвизана», приказал поторопиться с починкой, провел на борту «Петропавловска», которого уже назначил своим флагманом, штабное офицерское совещание, потом наградил участников отражения брандерского похода. И… неожиданно к ночи отбыл на крейсерский отряд. О чем шла речь в приватной беседе адмирала с командующим разведывательными силами каперангом Ренгартеном и командиром «Аскольда» Грамматчиковым, история умалчивает. Но то, что стиль боевой работы русской эскадры теперь станет значительно активнее, понятно было каждому…

26 февраля под стенами крепости опять появился японский флот. Несколько бронепалубных крейсеров выдвинулись к самому внешнему рейду и повели корректировку огня для линейного отряда, стрелявшего вслепую через горы Ляотешаня. Не слишком эффективный способ воевать, поскольку процент попаданий крайне низок, но кое-какой риск получить повреждения, даже не выходя из порта, имеется и в этом случае…

Затаившись на внутреннем рейде, русские корабли переждали обстрел. Чтобы предотвратить подобные визиты врага в дальнейшем, Макаров приказал развернуть на сопках станцию наблюдения и связи и приготовить шестидюймовую батарею для стрельбы по крейсерам-корректировщикам.

А с утренним приливом 27 февраля русская эскадра вышла в море и взяла курс на восток в надежде встретить противника и навязать ему сражение. Однако горизонт был чист, ни одного японца встретить не удалось, и к семи вечера корабли вернулись на внутренний рейд.

Проанализировав поведение подчиненных во время этого выхода, Макаров пришел к выводу о «недостаточной сплаванности эскадры и отсутствии, особенно у лучших и новейших броненосцев, привычки к взаимодействию». Если учесть, что «Цесаревич» и «Ретвизан» пребывали в ремонте и в вылазке участвовать не могли, то слова о «лучших и новейших» могут касаться только «Пересвета» с «Победой».

Резкий до авантюристичности командующий не ограничился одними только гневными словами. С этого момента он решил «учить разгильдяев воевать всерьез» и так «завернул гайки» в области дисциплины, что при нем даже офицеры, что называется, дышать боялись…