Сергей Зайцев - Пепел и снег

На сенном рынке, что возле самой набережной, Александр Модестович повыспросил у нижегородцев, как разыскать имение Моравинского. И скоро узнал: их сиятельство граф Дмитрий Иннокентьевич имел двухэтажный особняк на высоком берегу Волги, и до этого особняка от рынка было рукой подать — «вона, добрый человек, церква на горе, а за церквою садик, а за садиком, чай, видишь крышу — то и есть графская усадьба». А когда про крышу-то купчишка говорил, поперхнулся — не к добру. Ещё более встревожился Александр Модестович, когда вдруг показалось ему, что мелькнуло в толпе лицо Пшебыльского — желчное, измождённое и с какой-то сатанинской искоркой в глазах. Александр Модестович, сам не зная зачем, кинулся за Пшебыльским в толпу, но не нашёл его — тот растаял как дым; должно быть, точно показалось. А может, это был кто-то похожий на мосье, мало ли! Так или иначе, Пшебыльского Александр Модестович уж больше в тот день не видел, а мелькнувший лик его счёл за дурное предзнаменование. Когда пошли с Черевичником на горку к сказанному особняку, встретился поп на дороге — ещё одна плохая примета... Неспокойно и зябко стало на душе: всё ли сложится благополучно?.. Наконец поднялись к дому, отворили чугунную калитку, по расчищенной в снегу дорожке подошли к парадному. Но лакеи Моравинского встретили их не очень любезно, вполне основательно приняв за христарадничающих нищих. Заперли перед ними резную дубовую дверь, уведомили через замочную скважину, что милостыню тут подают с чёрного хода, со стороны кухни: «На кухне, может, вас, господ-скитальцев, лодырей с саженными плечами (прости, Господи!) и чем горяченьким накормят, ежели разжалобите поварей...». Очень не понравился Александру Модестовичу такой приём, однако ничем он не мог засвидетельствовать безмозглым лакеям, что он дворянин и достоин лучшего обхождения. Он стукнул в дверь и сказал, что, быть может, его в этом доме очень ждут (лакеи при этом только посмеялись за дверями)... и ждут именно с парадного подъезда... Наконец он догадался заговорить с лакеями по-французски.

Недоверчиво оглядывая «долгожданных» гостей, лакеи всё же впустили их в переднюю. Однако оставить столь напористых оборванцев без надзора не решились — как бы те чего не утащили, не открутили бы бронзовую ручку с двери! — и потому с докладом послали к графу в кабинет мальчишку. Сами же стояли на страже — истуканы истуканами — и не сводили с Александра Модестовича и Черевичника подозрительных глаз.

Но не всегда же злу одерживать верх! Вопреки дурным знамениям, далее события складывались счастливо. Как раз в это время в кабинете сиятельного графа оказалась и Ольга, прибывшая в город третьего дня и не вполне ещё освоившаяся с новой своей ролью и с обстановкой, и потому предпочитающая проводить время в каком-нибудь тихом уголке вблизи нежданно обретённого родителя и благодетеля. Услышав доклад мальчика о двоих сомнительного вида бродягах, один из которых называет себя лекарем, Ольга ахнула, выронила вазочку с конфектами и, ничего не объясняя, кинулась вон из кабинета, чем не на шутку переполошила старика Моравинского. Раскрасневшаяся, с сияющими от радости глазами, она выбежала на галерею и устремилась далее — по широкой лестнице вниз, едва придерживаясь перил... в самые объятия к Александру Модестовичу. Причём она так скоренько бежала, что туфли её чуть касались ступенек и газовый шарфик, обвивавший стройную шею, бился у Ольги за плечами, подобно крыльям бабочки, летящей на свет... И наконец соединились руки их, и слились уста, и слёзы счастия смешались. И все, кто при сей сцене присутствовали, — и старый граф, и Черевичник, и Аверьян Минич, и дюжина прислуги в роскошных бархатных ливреях, — не могли не залюбоваться юной парой и растрогались чрезвычайно. Граф, справившись спустя минуту с нахлынувшими чувствами и желая оставить молодых наедине, увёл всю публику за собой в комнаты; слугам же строго-настрого наказал, чтоб ни мышь не пискнула и не скрипнула половица. Не будем же мешать и мы, люди деликатные, понимающие амуры тонко, — и опустим здесь занавес...

Читателю, которого не оставила равнодушным эта Histoire ancienne [56] Старая история ( фр.). и тронули за сердце полная испытаний судьба нашего героя и его чистая любовь, заставило восхититься его постоянство, имеем удовольствие сообщить, хотя бы и в общих чертах, кое-что из событий последующей жизни Александра Модестовича Мантуса, дворянина, богобоязненного православного христианина, человека прекраснодушного и сердобольного, лекаря по призванию и по положению, радетельного слуги при всяком болящем, раба Божьего.