Владислав Романов - Смерть во спасение

— Мои грамоты Эльдег повезёт. О тебе Гуюк наслышан, так что никаких оказий не будет... Завтра утром и выедете вместе. Юрта для князя готова?

— Готова, мой повелитель, — поклонился советник.

— Иди, отдыхай, княже. Я тоже устал...

— Александр поднялся, поклонился хану:

— У меня есть одна просьба, хан.

— Говори.

— Отпусти внука князя Черниговского, Бориса. Он мне племянником приходится...

Хан задумался. Ответ дался ему нелегко, точно судьба черниговского наследника была им уже предрешена:

— Хорошо, я его отпущу. Пусть это будет мой подарок тебе!

Ярославич поклонился и двинулся к выходу. Лишь только тогда он заметил Ахмата, неподвижно сидевшего у входа. Его огромные, цвета светлой сосновой коры глаза обожгли новгородского князя. Он посмотрел на него так, словно давно знал о нём всё.

— Подожди! — остановил хан Невского. — Сын Сартак скоро заменит меня, слушайся его, Александр, и будь ему другом!..

— Хорошо, — ответил князь.

Стояла уже глубокая ночь, и Шешуня с тревогой поджидал его. Эльдег проводил их до юрты.

— Располагайтесь, других слуг уже разместили там, за частоколом.

Он поклонился и ушёл.

— Что? — не выдержав, прохрипел Шешуня.

— Завтра едем в Каракорум, хан назначил меня старшим князем, но утверждать будет Гуюк, вот и все вести. Давай спать, а то я с ног валюсь.

Князь разделся, лёг и через мгновение провалился в сон. Ему приснился чёрный ворон с большими печальными глазами. Нахохлившись, он молча смотрел на князя, будто сочувствуя ему. Потом вдруг сорвался, точно кто-то вспугнул его, и улетел, каркнув на прощание. Александр проснулся. Сквозь щель полога проникал солнечный свет. Ярославич вспомнил сон и чуть не вскрикнул от догадки, которая его осенила: это же был его наставник, отец Геннадий, его мудрые и печальные глаза смотрели на него. Только что же он хотел сказать ему? О чём предупредить?..

Утром Андрей был удивлён и раздосадован, неожиданно узрев брата.

— Тебя дядя послал? — не без иронии спросил он.

— Меня Батый вызвал, — нахмурился Александр.

Эльдег, отправившийся с ними в Каракорум, во время всего пути был почтителен с Невским. На Андрея же внимания почти не обращал, и тот сразу почувствовал эту разницу.

— Я вижу, ты с Батыем уже договорился, — не выдержав, зло бросил ему младший Ярославич. — Пообещал вдвое больше ясак собирать?

Александр от неожиданности не нашёлся что и ответить. Но истинное потрясение произошло через полчаса, когда они не торопясь отправились в путь и Невский услышал за спиной похожий на кудахтанье разговор на монгольском. Один из голосов показался ему знакомым. Князь обернулся. Разговаривали Эльдег и Андрей.

— Ему толмачом впору служить, — с похвалой отозвался советник по-русски. — На лету схватывает.

«Наверняка брат и вчера этим удивлял Батыя, но тот и словом не обмолвился, — подумал Александр. — К чему только? Хан коварен, и все его обещания ничего не стоят...»

Шешуня с опаской взглянул на князя: мол, куда едем, не на Голгофу ли? Таинник шкурой всё чувствовал.

Начались степи, стояло лето, до одури пахло горькой полынью. Даже голова кружилась. Ночью выплывала огромная жёлтая луна и не давала уснуть. Андрей с братом больше не заговаривал, не подходил, не обращался с просьбами. Перекусывал со слугами отдельно, присоединиться к брату не захотел. И вообще делал вид, что с ним не знаком. Александра это корёжило. Он еле усмирял подступающий к горлу гнев. Эльдег похихикивал, кивая на Андрея: мол, такого не скоро укротишь. Новгородец сжимал кулаки. В один из дней он чуть не вскочил на коня и не приказал своим поворачивать обратно. Дошёл до края. И в этот миг отчаянно каркнул ворон и шумно взлетел, описывая медленный круг над его головой. Ярославич вспомнил сон, печальные глаза византийского волхва и успокоился. Внезапно. Эльдег даже загрустил, словно ему не показали самого интересного.

Каракорум встретил тишиной и мрачным покоем. Русских князей поразил гранитный дворец с гигантскими черепахами и золотыми столпами. Эльдег куда-то побежал, но вскоре вернулся, ещё больше встревоженный.

— Великий хан Гуюк скончался две недели назад, ещё траур в столице, а всем заправляет пока его жена, Огул-Гаймиш, — растерянно пробормотал он. — Ей доложили, она обещала нас принять. Вот неудача!

Однако гостевой городок не пустовал. Один из шатров занимал посол французского короля Людовика Девятого Мауро Орсини, мелькали лёгкие шёлковые сутаны монахов-католиков и разноцветные наряды вое точных принцесс. Весёлый говор, смех, шумные застолья никак не напоминали в Каракоруме о трауре. Молчали лишь серебряные трубы большого фонтана перед дворцом. Жирные молочные пятна, оставшиеся после кумысных струй, покрылись зелёной плесенью и пылью и источали тошнотворный запах.