Иван Франко - Стихотворения и поэмы. Рассказы. Борислав смеется

«Увы, убил я, и, к моей беде,
Об этом слух прошел уже везде.

За мной спешат, и в толк я не возьму.
Где спрятать труп, где скрыться самому?

Старик немедля отомкнул затвор
И юношу с мешком втолкнул в свой двор.

«Ну, не горюй, сынок, сам спрячься тут,
А труп в укромный сволоку закут», —

Сказал он, с плеч мешок тяжелый взял,
К его ногам тут юноша припал.

«Спасибо, но вины за мною нет,
Никто за мной не гонится вослед».

Слова отца поведав, рассказал
Все, что за эту ночь он испытал

И сколько выгадал, уверясь в том:
Кто друг всегда, а кто — лишь за столом.

Голодный пес, продрогший от метели,
От лютого мороза чуть живой,
Но улице тащился еле-еле,
Искал тепла и пищи даровой.

И милостивый человек нашелся,
Он в комнате своей его пригрел.
По-дружески с несчастным обошелся,
С ним разделив еду, что сам он ел.

Пса приютил и накормил хозяин
И обогрел, а все ж в конце концов
Неблагодарным сам он был облаян,
Едва лишь избежав его зубов.

Как часто люди на него похожи:
И ты добра не помнишь, милый брат,
Нередко оскорбляя, и кого же —
Тех, кто тебя на ум наставить рад!

Два соседа живут-поживают рядком:
В этом доме венчают, хоронят в другом.

В этом доме рыдание над мертвецом,
А в соседнем — веселье и хор над венцом.

Здесь одетого в саван во гробе выносят,
Там дары молодым новобрачным подносят.

Тот же путь для покойника и для живых,
Тот же поп хоронить и венчать будет их.

И из церкви одной воротясь в тот же час,
И веселый и грустный напьются зараз.

То не сказка, друзья, аллегория тут:
Как печали и радости рядом идут,
Так к концу одному неизбежно ведут.

На Подгорье {28} , в долах, по низинам
Села неприветливы и строги,
Разлеглись, как нищие под тыном,
Дремлют у проселочной дороги.

Клонят вербы головы большие,
В речке ветви длинные купают;
И скрипит журавль, кругом босые
Ребятишки на дворе играют.

Между верб, и груш, и яворины
Крыши почернелые нагнулись,
Крыты мохом, ветками калины,
И на ветер, как сычи, надулись.

Наклонились пихтовые стены,
Там и сям подпертые жердями,
Как калеки ждут себе замены —
Отдохнуть разбитыми костями.

Узкие, ослепшие оконца
В дедовских еще засовах ходят.
Или ясного боятся солнца
Те, что в хатах весь свои век проводят?

Незаметно и трубы на крыше;
Утром дым всю хату заполняет,
Из-под стрех валит, клубится ниже,
Ест глаза и слезы выжимает,

В хате печь в полкомнаты, с запечьем,
С глиняным припечьем и заслонкой,
То — желудок хаты, теплый вечно
И огромный, как живот ребенка.

Хлеб да каша — здесь иного краше,
Цель всех дум, стремлений и заботы,
Человек тут знает лишь работу,
Трудится во имя горсти каши.

Спит хозяин на досках не сбитых,
На соломе, под мешком дерюжным;
Печь — для ребятишек не укрытых,
А большим постели и не нужно,

Батраки в конюшие кости греют,
Девкам и на лавках крепко спится;
Об удобстве думать не посмеют,
Отдохнула б за ночь поясница.

Об одеже помышляют мало:
Есть кожух да сапоги смазные,
Для хозяйки — в сундуке кораллы,
А для девушек — платки цветные.

Войлочные шляпы в праздник хлопцам, —
Так и наряжаются годами;
Вся одежда будней дома шьется
Из холста, что приготовят сами.

На стене в углу, в божнице старой,
Древние иконы со святыми:
Страшный суд, Никола да Варвара {29} ,
Как от дегтя — в копоти и дыме.

Вот и все от божеских устоев, —
Не совсем и письменность забыта:
Там в тряпье, под матицей, снятое,
Безыменное письмо зашито

Да указ о панщине {30} проклятой,
Роспись прадеда на тридцать палок {31} ,
Деда жалоба за клип изъятый,
Акт отца лицитацийный {32} мятый, —