Николай Кожевников - Лучше поздно, чем никогда

На базе духовного училища и гимназии в Данкове было организовано две средних школы №1 и №2 со структурой: начальная 4 класса, неполно-средняя обязательная — 7 классов и средней по желанию 10 классов. Дети приписывались к школам в зависимости от места проживания семьи. Меня зачислили в 1936 г. в первый класс школы №2, где директором был Владимир Михайлович Седышев, преподававшим в 7-м классе географию. Человек он был либеральный к ученикам и преподавателям, конечно, коммунист, как все директора и начальники.

Помню, как 1-го сентября 1936 г., меня в школу провожала моя любимая тетя Клава, специально приехавшая из Мичуринска. Она сшила для меня костюм капитана моряка, будто знала, что я буду работать через много лет «капитаном» на строительстве ГЭС.

Тётя Клава довела меня до ступенек школы с напутствием хорошо учиться и слушаться преподавателей.

В общем зале школы за партами рассадили всех учеников с 1-го по 10 —й классы.

Директор школы В. М. Седышев поздравил учеников с началом учебного года, пожелал всем хорошо учиться и зачитал текст социалистического обязательства учеников школы: хорошо учиться, повышать свои знания и дисциплину.

Коля Кожевников перед поступлением в 1-й класс. Мичуринск. 1936 г.

В те времена каждое предприятие (завод, фабрика, цех) должны были принимать социалистическое обязательства по выполнению плана, выпуска продукции, повышении производительности труда, снижении себестоимости, повышении качества продукции. Эти социалистические обязательства принимались на общем собрании коллектива, и вывешивалось на плакате. Эту процедуру кто-то наверху управления страной додумался распространить и на школы, хотя продукция школы специфична — передавать знания ученикам.

После зачтения обязательств, В. М. Седышев спросил перед голосованием: «Есть ли у кого добавления?». Я поднял руку. Владимир Михайлович спросил — кто я и что хочу сказать. Я ответил: «Я Кожевников Коля, зачисленный в 1-й класс. Предлагаю дополнить наши обязательства пунктом — „Беречь народное добро“. Все ученики и преподаватели удивились и спросили меня, что я хотел сказать конкретно. Я ответил примером: « Вот я сижу за партой на крышке, которой ножом вырезано — „жук короед“. На крышке неудобно писать на бумаге, парту нужно ремонтировать, а парта — народное добро». Седышев сказал: «Первоклассник Коля подсказал нам дельное предложение, но его нужно изложить по-другому, например — беречь школьное имущество. Давайте проголосуем за его включение в наше обязательство, кто „за“ поднимите руки». Все ученики и учителя проголосовали единогласно. Это был мой первый урок демократии. Потом Седышев позвал меня отдельно и спросил, сам ли я додумался до такого конкретного пункта обязательства. Я ответил, что додумался сам, когда сел за испорченную парту. Директор сказал, «ты молодец, далеко пойдешь». Я только не понял, куда я должен идти. Сегодня мне 90 лет, и я знаю, куда я приду, но в 7 лет я не знал этого.

Моей первой учительницей с 1-го по 4-й класс была Анна Васильевна Протасова, очень хороший педагог с дореволюционным стажем. Я с большой благодарностью вспоминаю её по сей день. Она, наряду с грамотой, приучила нас к порядку и дисциплине. С отстающими учениками она занималась отдельно после уроков.

Учеба далась мне легко, так как я умел до поступления в школу бегло читать. С письмом было хуже, пером №86 (с нажимом) «палочки» получались кривые, что меня очень расстраивало.

С устным языком у меня были проблемы — я немного заикался. Мама возила меня в Воронеж, в клинике пытались почему-то лечить кварцевым светом. Этот недостаток, конечно, влиял на мою психику, я был порою стеснительным. Но на учебу и работу это не влияло.

По окончанию 4-го класса меня перевели в неполную среднею школу — «семилетку». В эту школу и мой класс влились ребята из пригородных сёл. Ввиду недостаточного помещения занятия проводились в две смены. В вечернюю смену занимались при керосиновой лампе «Молния», но света от нее было недостаточно. Отопление было печное, а летнее время мы с учителем ездили в лес на заготовку дров для школы.

В военные годы занятия в школе начинались с октября, в сентябре мы убирали картошку в соседнем колхозе, десятое ведро приносили домой. Это было хорошим подспорьем для семьи и выживания. В 1942—1943 годах учеников «подкармливали» в школе кусочком хлеба с ложкой сахара.

Учителя в семилетке менялись в зависимости от предмета урока: русский язык и литература, математика, история, Конституция СССР, биология. Квалификация педагогов была не очень сильной, а требовательность пониженной. Учились мы можно сказать «спустя рукава». Но этот период был военным. В этой школе я закончил 7-й класс и переведен в 8-й класс уже средней школы.