Олег Игнатьев - Ключи от Стамбула

— Мне предлагают сидеть тихо! — восклицал он с таким видом, точно костлявая рука смертельной скуки, способной задушить любого оптимиста своей искусственной, строго размеренной и лицемерной жизнью, уже взяла его, несчастного, за горло; взяла так, что ни вздохнуть, ни охнуть. — Это же форменное издевательство!

Примерно то же самое, только своими словами, говорил и его верный оруженосец, камердинер Дмитрий Скачков, далеко за полночь сообщавший своему барину, что все добрые люди по ночам спят, а не штаны просиживают.

— Разве это жизнь? — пускался он в философические рассуждения, застывая в проёме двери с канделябром в руке и недовольно глядя на огромные стопы газет и бумаг, высившихся на рабочем столе Николая Павловича. — Тьфу, а не жизнь! С такой жизни ноги запросто протянешь. — Несмотря на строжайший запрет Игнатьева входить к нему без стука, напоминать о времени и отрывать от работы, пусть даже за окном уже светает, Дмитрий всегда входил в посольский кабинет «без менуетов», обзывая «менуетами» приличные манеры и столь противный его духу великосветский этикет, молча пропускал любой запрет мимо ушей, дерзко настырничал и, всячески поддерживаемый Екатериной Леонидовной, что для него было ответственно и лестно, всячески оберегал своего барина от «дурацкой», как ему казалось, умственной работы, не видя смысла в том, чтоб шибко, то есть, увлекаться ею. — Мне что, рази чернила жаль? — оправдывался он, переминаясь с ноги на ногу. — Себя-то надо попустить, хотя бы в отдых! Сколько можно пером егозить? Глаза, вон, снова красные! Не дело!

Любил его Дмитрий, жалел. Даже, когда чертыхался.

Проверив, запер ли он сейф и спрятав ключ в карман, полковник Зелёный заглянул к Николаю Павловичу и отчитался о своей поездке на полуостров Галлиполи, образующий один из берегов Дарданелльского или Галлиполийского пролива, соединяющего Мраморное море с Эгейским.

— Десант в этом месте возможен? — спросил его Игнатьев, помня основной вопрос одной из последних генштабовских «шифровок».

— Возможен, — без особого энтузиазма ответил Виктор Антонович. — Только потерь при его высадке будет немало. Полуостров покрыт невысокими, но очень скалистыми и трудно проходимыми горами. Во многих местах горы эти подходят к самому проливу, спускаясь в него крутыми и отвесными стенами гранита и базальта. Я определил несколько площадок, на мой взгляд, довольно сносных. Тем более, что на европейском берегу расположены несколько мелких посёлков и сам город Галлиполи с гаванью. Что касается азиатского берега, то он пологий; лишь вдали гористый.

— Крепостей много?

— Четыре. Все они соединены между собой земляными укреплениями.

Николай Павлович выбрался из-за стола и прошёлся взад-вперёд по кабинету. Именно Константинополь с проливами не дал Наполеону I поделить мир с Александром I. Вспомнив об этом, Игнатьев спросил своего атташе, знает ли он что-либо об этом несостоявшемся прожекте?

— Можно сказать, ничего, — честно ответил Александр Семёнович. Он хотел было тоже подняться, но Игнатьев жестом показал, что он может сидеть, как сидел, и на память привёл высказывание Наполеона I: «Я мог бы разделить Оттоманскую империю с Россией, об этом не раз заходила речь между Императором Александром и мною, но Константинополь всегда спасал Турцию. Эта столица была великим затруднением, настоящим камнем преткновения. Царь её требовал; я не мог её уступить — это ключ драгоценный, он один стоит целой империи!»

— А что отвечал ему на это Александр I?

— Александр Павлович доказывал, что Константинополь с его проливами является ключом к его дому, но Бонапарту нужен был ключ к мировой торговле.

— Что и привело к войне.

— Естественно, — откликнулся Николай Павлович. — А далее был Ункер-Искелексский союзный договор, в секретной статье которого Турция обязывалась закрыть Дарданеллы для всех иностранных военных кораблей, а взамен получала помощь России. Видя, как хорошо начинают складываться отношения между двумя соседними империями, европейские державы стали всячески противиться упрочению внезапно возникшего союза.

— Им, конечно же, уже мерещилось, что русские вошли в Константинополь, — усмехнулся полковник Зелёный и недовольно поджал губы.

— Не только вошли, но и овладели им, — в тон ему проговорил Игнатьев. — Чтобы лишить Россию преимущества, они решили сообща «защищать» Порту от её внутренних врагов.

— Вот же низкие душонки! — воскликнул атташе и пристукнул кулаком по подлокотнику кресла, обтянутого золотистым шёлком.