Любовь Овсянникова - Эхо вечности. Книга 1. Москва–Багдад

— Опять новые наряды понадобились, — буркнула недомогавшая и привычно закашлялась. — Господи, доживу ли я до светлых дней? — запричитала она. — Что за время пришло, что за время...

Александра Сергеевна вышла из залы, пересекла коридор и заглянула в мастерскую, где работали модистки.

— Девчата! — крикнула, подойдя к двери и останавливаясь у порога. — Настя, ну-ка быстро встретить клиентку и провести в примерочную! Фекла, приготовь чаю из свежего привоза! Угощать будем. А ты, Уля, чего в доме сидишь? Бери детей и иди в сад, на воздух.

— Жарко там, — запричитала Ульяна, — будто здесь не воздух...

— В беседку иди, там сквознячки гуляют, — строго продолжала хозяйка. — И быстро мне!

Когда, выдержав приличное положению время, Александра Сергеевна зашла в примерочную, где принимала посетителей, Цетка уже была там и нервно вышагивала по комнате, держа в руках какие-то шуршащие бумаги. Время от времени она в них заглядывала, что-то прочитывала и капризно фыркала.

Цетка тоже была красивой, но что-то мешало назвать ее красавицей. Причем сразу и не поймешь, чего именно ей не хватает, подумала Александра Сергеевна, глядя на подругу своей юности и, видимо, непроизвольно сравнивая ту с собой. Цетка обладала одной редкой и неожиданной особенностью для людей незнатного происхождения — она была грациозна. На нее хотелось смотреть. Среднего роста, тонкая в кости, с правильными и приятными чертами лица, с гордо посаженной головой, она казалась высокой, спесиво глядящей на мир, копошащийся у ее ног. В остальном облик Цетки отличался мягкостью и светлостью, какой-то неизъяснимой тихостью, отчего человеку с грубым вкусом мог показаться сероватым, как у мышки.

Но только облик, ибо далеко не таков был нрав у этой «тихой мышки»! Закрутила голову Нестору, обирает его не хуже жены. С песнями и размахиваниями руками разъезжает по округе на тарантасах, аж пыль клубится следом. Гарцует по селу на лучших лошадях, дурачится, устраивает показательные купания в молоке, куда сбегаются мужики и ребятня со всей округи, а женщины разгоняют их лозинами, плюясь и понося беспутницу.

Но как ее заметил Нестор? Впрочем... понятно как — Александра Сергеевна все помнит.

Все трое, Александра, Светлана и Нестор, были ровесниками, 1888 года рождения. И могли бы не встретиться, так как жили в разных концах села, но их свело одно общее дело: посещение усадьбы Миргородского. Саша приходила туда к матери Агриппине Фотиевне — учиться шитью и помогать ей, работавшей у барина портнихой по договору. Красивенькая Света, дочь одной из поварих, сызмалу приглашалась барином обслуживать столы во время балов и приема гостей, фактически она, как фея, украшала собой праздничный зал. А Нестор иногда забегал на барскую конюшню, чтобы поиграть с лошадьми. Ему нравилось купать их и водить в ночное. Так подростки и познакомились, то в одном, то в другом углу встречаясь.

Саша тогда даже мысли не допускала, что Нестор приезжий. Но оказалось, что он гостит тут у двоюродного деда, а сам — из Гуляйполя. Мальчишка еще в младенчестве остался без отца, родных дедов тоже рано лишился. А старшие братья что? Они не в счет — сами еще дети. Поэтому и тянуло его к деду Передерию — единственному в роду взрослому мужчине, материному дядьке. Нестор считал дом деда своим, потому что фактически вырос в нем — такую помощь дед Передерий оказал своей вдовой племяннице, поднимающей непосильными трудами ораву пацанов.

Особенно Нестору нравились дедовы рассказы о казаках, об их вольнице в Запорожской Сечи, о походах на всяких врагов поганых. Неизвестно, был ли рассказчик казацкого роду или нет, но мнить себя потомком этих забияк ему нравилось. Каждому человеку хочется быть наследником сильных людей, богатых традиций, широких просторов — это крепче держит его на земле. И в этом смысле дед Онуфрий, конечно, был прав, даже если сочинял для внука свои героические небылицы. Он утверждал, что его фамилия пошла оттуда, мол, его предок-казак был такой сильный, что со всеми передрался и всех победил.

Ненормально головастый подросток, отчего его тщедушная внешность казалась совсем худосочной и хилой, всем существом замирал, от стариковских побасенок, слышанных в изобилии, когда дед Онуфрий брал его с собой на мужские посиделки к Григорию Ивановичу Самусенко. Ему казалось, что, наслушавшись их, он сам становится сильнее и ловчее, непримиримее к врагам, неуязвимее. Но не так уж ему это и казалось! В определенном смысле так оно и было. Если телом от дедовых слов он и не укреплялся, то нрав в себе воспитывал неукротимый, вспыльчивый, злопамятный и жестокий. Не умел покоряться ни людям ни обстоятельствам, не хотел терпеть чужого превосходства. И сколько мать ни пыталась пристроить его на работу к купцам, служить в магазинах, из этого ничего не получалось. Нестора отовсюду выгоняли за непокорность, неумение приносить пользу людям, за ненависть к обучению и к учителям.