Лев Хват - Пришедшие издалека

— Благодарю за указание, сэр.

Начальник слушал рассеянно. Он провожал глазами летающую рыбу. Выскочив из воды, узкая серебристая полоска неслась по воздуху рядом с судном и вдруг нырнула дугой обратно в глубь Индийского океана.

— Не устаешь любоваться изяществом и стремительностью этих существ, — сказал Скотт.

— Прекрасные создания! — согласился младший лейтенант.

Вернувшись в свою каюту, начальник экспедиции присел к небольшому столику и опечалился. Не хватает ему понимания характеров, умения разбираться в душевных лабиринтах. В одном человеке могут уживаться самые противоречивые свойства. Взять Эрнста Генри Шеклтона, с которым он сблизился за минувшие месяцы, — энергичного, умного, пытливого ко всяким новинкам, безусловно мужественного. Но есть у штурмана и настораживающие черты. Предполагая в нем надежного друга, в то же время испытываешь неуверенность: так ли это, прочно ли? Что же лучше: сомневаться или доверять? Конечно последнее! Доверие поднимает даже дурного человека, сомнение может озлобить его, а хорошего — оскорбить. Надо всегда слушать голос своей совести, быть справедливым, верным товарищем, в работе — требовательным, доброжелательно придирчивым… А в обществе Шеклтона ему приятно, не хотелось бы лишиться этой дружбы… Впрочем, время научит правильному суждению о людских «внутренних переплетах», как выразился однажды Маркем.

Сэр Клементс! Невозможно без глубокой благодарности думать о нем. Все свои обещания президент исполнил. Лабораториям и научному оборудованию «Дискавери» позавидовала бы любая экспедиция. Тактичный, ненавязчивый, осмотрительный, президент был замечательным советчиком. Это он рекомендовал пригласить в экспедицию гидробиолога Ходгсона, геологов Феррара и исследователя Земли Франца-Иосифа Кётлитца. А кто сказал, что Эдвард Уилсон на редкость обаятельный человек? Все тот же Маркем! И действительно, доктор биологии — ценнейшая находка. Умный врач, даровитый художник и чертежник, Уилсон уже расположил к себе всех. Он ровесник Шеклтона, такой же средний интеллигентный труженик, но насколько сердечнее, проще, бесхитростнее штурмана! У Эдварда Уилсона никогда не заметишь даже тени подобострастия, и вовсе не потому, что доктор гражданский человек. В обращении с людьми, независимо от их положения, у него всегда одинаковый тон — товарищеский, преисполненный уважения. Только такая атмосфера и желательна на «Дискавери»…

В дверь постучали.

— Входите, Шеклтон.

— Вот и ошиблись! — послышался мягкий голос доктора.

— Вам я неизменно рад, Уилсон. Сейчас, вероятно, появится и штурман.

Много вечеров провел доктор наедине со Скоттом, а нередко и вместе с Шеклтоном — втроем. Встречи затягивались до полночи, казалось, уже переговорили обо всем, но, расходясь, они вспоминали, что темы бесед далеко не исчерпаны. Различные по характеру, Уилсон и Шеклтон быстро сошлись; доктор симпатизировал штурману, а тот не оставался в долгу. Скотт был доволен.

В маленькой каюте начальника экспедиции с трудом устроился бы четвертый человек, но трое располагались даже с удобствами, у каждого было излюбленное место. Усевшись против Скотта, доктор положил перед собою тетрадь.

— Могу сказать, я на праведном пути: следуя разумному совету, внимательно перечитал труды некоторых путешественников. Многотомное издание Джемса Кука осилил еще в конце сентября, а на прошлой неделе — книгу Беллинсгаузена. Штудировал с карандашом в руках и этой тетрадью…

Стук в дверь прервал доктора.

— Вы пришли вовремя, Шеклтон, садитесь… Продолжайте, Уилсон.

— Делая выписки, я старался осмыслить и обобщить прочитанное. Не претендуя на почетный титул знатока плаваний Кука и Беллинсгаузена в южных морях, я, тем не менее, решился бы кое-что рассказать. Вот люди! Не побоялись пробиться на парусниках в царство льдов и штормов!.. У меня возникли некоторые сомнения, с ними я и пришел.

— Выкладывайте все, — предложил Скотт.

— Помните, вы рассказывали о записях афинянина Менандра? Меня, биолога, далекого от этой темы, крайне поразило, что гипотеза о Южной неведомой земле существовала две тысячи лет, причем никто не мог ни подтвердить, ни опровергнуть предположение античных ученых. Джемс Кук первый проник в высокие широты Юга. Его парусники трижды пересекли полярный круг и обогнули Антарктиду. Однако берегов шестого континента Кук и его спутники не усмотрели. Вернувшись домой, он написал большую книгу. В ней не раз подчеркнуто: если Южный материк и существует, он расположен где-то очень далеко, в районах, недоступных для плавания, быть может, у самого полюса, а потому всякие попытки достижения неведомой земли бессмысленны и опасны. Именно это многократное и, я бы сказал, страстное подчеркивание заставляет думать: был ли вполне искренен великий мореплаватель, не желал ли он убедить соперников — в первую очередь французов — в абсолютной безнадежности поисков гипотетической страны на крайнем Юге? У меня сложилось впечатление, что сам Кук, возможно, и не был убежден в бесполезности таких попыток.