Альфред Аменда - Аппассионата. Бетховен

Через какое-то время Людвиг, отряхнув на пороге церкви с обуви снег, взбежал на хоры. На скамьях уже расселись прихожане, и служка наверху подал знак.

Внезапно перед глазами Людвига запрыгала цифра 400. Четыреста гульденов в месяц — отец в последнее время получал на сто гульденов меньше. Из этой суммы Нефе довольно много отдал Людвигу. И потом, его учитель действительно немыслимо талантлив. И именно ему причинили зло.

Он заиграл прелюдию, импровизируя на ходу; орган гневно взревел и тут же начал издавать жалобные стоны, как бы оплакивая судьбу человечества.

Треск льда на Рейне сменился громким плеском, а снег всё падал и падал. Внезапно из дворцовых окон исчез красноватый отблеск пламени свечей. Граф Бельдербуш умер и был похоронен с подобающими для канцлера почестями.

После панихиды по улицам между снежными завалами, под звон колоколов всех церквей двинулась траурная процессия, посреди которой медленно ехали сани с водружённым на них роскошным гробом. Почётный эскорт состоял из конных гвардейцев в парадных шлемах.

В последний день Масленицы в огромном зале над Национальным театром состоялся такой бал-маскарад, что день вполне можно было назвать «буйным понедельником». Монсеньор сидел в нише и, как обычно, играл в свой любимый трик-трак. Он был без маски, и его одутловатое лицо выглядело сильно осунувшимся. Украшенная княжеской звездой грудь бурно вздымалась. Игравшие с ним дамы были в полумасках, одна из подвыпивших арлекинш долго трепала его седые волосы, затем уселась к нему на колени, допила его шампанское и поцеловала в губы. Монсеньор закашлялся и замахал руками. Когда арлекинша спрыгнула с колен, Людвиг подумал, что теперь его лицо похоже на гипсовую маску, снимаемую обычно с покойников...

Грянули литавры, что было сил заиграли гобоисты, скрипачи с усердием водили смычками по струнам. Ведь от них требовалось заглушить музыкой смех, гул голосов и шарканье множества ног. Дирижёр Нефе выглядел просто размахивающей руками марионеткой, а Людвиг извлекал из клавесина всё более причудливые звуки.

К столу монсеньора подошёл лакей. Сегодня он проделывал это уже неоднократно, но в зале вдруг почувствовали, что, несмотря на внешнее спокойствие, выработанное за долгие годы службы во дворце, он должен сообщить сейчас тревожную весть. Замолкла музыка, танцующие замерли в напряжённом ожидании.

— Чего тебе? — Голос у курфюрста был ещё более надтреснутым и дребезжащим, чем в обычные дни.

— Монсеньор, Рейн...

— Что Рейн?

Конец фразы лакей произнёс шёпотом, и поэтому окружающие ничего не поняли. Может быть, Рейн вышел из берегов, а может быть, лакей сказал «Рейнгассе».

Курфюрст же равнодушно кивнул в ответ:

— Хорошо.

Однако «Огненный дьявол», танцевавший возле стола с дамой в костюме Психеи, услышал разговор. Он сорвал маску и оказался молодым полковником фон Клейстом.

— Покорнейше прошу вас, монсеньор, позволить мне выполнить свой долг. Могу ли я отдать приказ?

Курфюрст вяло вскинул руку и тут же опустил её.

Полковник фон Клейст отвесил низкий поклон монсеньору, затем своей даме и воскликнул на весь зал:

— Всем офицерам немедленно вернуться в казармы! Поднять по тревоге караульный полк!

Во дворе забили барабаны, в городе ударили в набат.

В бальном зале погас свет, и город погрузился во тьму. Чуть позже в окнах домов заметались огоньки, и барабанный бой зазвучал уже на улицах. На мостовой загрохотали солдатские сапоги.

Ночь выдалась очень сырой. На небе тускло мерцали звёзды, похожие на припухшие от сна глаза. Над крышами висел тонкий серпик луны. Вспыхнули факелы и, извергая клубы дыма, как бы сами собой двинулись к Рейну.

Людвиг обогнал Нефе и впервые заметил, что у горбуна ещё и кривые ноги, как у портного, вынужденного долгое время сидеть на стуле со скрещёнными ногами. Нефе долго не замечал, что торчащая из заднего кармана его зеленоватого фрака дирижёрская палочка задевает идущих рядом людей. Наконец он опомнился и засунул поглубже этот воистину бесценный предмет.

Многое было совершенно непонятно. До Рейнгассе было ещё далеко, однако вода оказалась совсем рядом. На иссиня-чёрной поверхности отражение лунного серпика прыгало и извивалось, как змея. Из переулка потоком хлынула толпа. Люди тащили кровати и шкафы, но Людвигу показалось, что вещи загадочным образом движутся сами по себе. Потом ему вдруг померещилась рука, высунувшаяся из воды и тут же снова скрывшаяся в ней.