Альфред Аменда - Аппассионата. Бетховен

После переезда довольный Людвиг бросился на поиски отца.

Францисканергассе была уже перекрыта, и солдат дворцовой гвардии велел мальчику убираться прочь. Но тут удача улыбнулась Людвигу. Солдаты расступились, пропуская пожарных, пламя на какое-то время удалось сбить, а когда оно с новой силой вспыхнуло, Людвиг уже был по ту сторону развалин.

Картина поражала каким-то кошмарным великолепием. От замка остались только голые стены, из пустых оконных проёмов валил густой дым и сыпались искры. Портал, перед которым толпились пожарные, напоминал огромную тёмную пасть и одновременно казался входом в какую-то таинственную страшную пещеру.

Благородного вида человек, возвышаясь над окружающими, обращался к ним с проникновенной речью. Он стоял спиной к Людвигу, и голос его показался мальчику очень знакомым.

— Вам необходимо немедленно выступить. Готовы? А остальные зажгите факелы! Я пойду впереди. В маленьком дворе у дворцовой часовни передние направляют струю воды на её своды. Всё ясно?

Надворный советник поднял горящий факел и двинулся вперёд. Яркий свет дробился и переливался, отражаясь от портала. Внезапно звуки шагов заглушил грохот разваливающейся стены. Её верхняя часть как бы в нерешительности замерла, а потом с треском рухнула.

Через несколько минут из тёмного зева проёма выбежал Иоганн ван Бетховен с криком:

— Стена обрушилась на крышу павильона, и теперь они не могут выбраться! Нужно их откапывать.

Людвиг даже задрожал от счастья. Ведь отец показал себя таким храбрым и стойким. Тут мальчик вспомнил, где он впервые слышал голос надворного советника фон Бройнинга, и ринулся в страшный, опасный для жизни проход, чтобы помочь тому, кто однажды помог ему.

Первым мальчика обнаружил валторнист и музыкальный попечитель придворного оркестра Николаус Зимрок.

— Что тебе здесь надо, чертёнок?

— Хочу батюшке кое-что передать.

— И ради этого ты залез в пасть ко льву? Ну, хорошо. Твой отец где-то там...

Он неуверенно ткнул пальцем вглубь двора и тут же сам побежал туда.

С шумом покатились камни, посыпалась штукатурка, и кто-то закричал:

— Врача! Скорее! Приведите врача!

Вытащенный из-под обрушившегося обломка стены надворный советник фон Бройнинг довольно быстро пришёл в себя. Веки его дрожали, лицо было покрыто коркой запёкшейся крови и штукатуркой. Но голос звучал по-прежнему повелительно. Не терпящим возражений тоном он спросил:

— А где остальные?

— Но первым мы откопали вас, господин надворный советник.

— Тогда пусть никто не бежит за врачом. Нам здесь каждая рука нужна. Ну-ка, прислоните меня к стене и быстро назад. Ищите левее, как можно левее. Да-да, дальше, вон там. Они где-то под развалинами.

Когда последний из его людей скрылся за углом, он громко застонал и снова потерял сознание.

Очнулся он оттого, что маленький мальчик робко дёргал его за камзол. Увидев устремлённый на него взгляд, Людвиг испуганно отскочил назад.

— Чего ты так испугался? Не бойся, подойди поближе.

Людвиг сорвал с головы шапочку и осторожно приблизился к надворному советнику.

— Ты гляди-ка, а мы ведь знакомы, не так ли? Не так давно ты сидел на моём плече. Ты ведь Людвиг ван Бетховен?

— Так точно, господин надворный советник.

— Ну, зачем так официально. Тебе следовало бы поиграть с моими детьми.

Мальчик недоверчиво взглянул на него:

— Но многие дети не хотят играть со мной. Ведь я урод.

— Мои дети будут играть с тобой, дурачок. — На покрытом запёкшейся кровью лбу господина Бройнинга отчётливо обозначились глубокие складки. — Извини, я назвал тебя дурачком, а ты ведь, насколько я слышал, превосходный пианист. Знаешь, где мы живём?

— В доме с каменной шляпой священника над дверью.

— Верно, и ты можешь при случае навестить моих детей. Людвиг...

— Да? — испуганно спросил мальчик, видя, что надворный советник бессильно свесил голову.

— Людвиг, ты не мог бы...

Наверное, ему нужно было бы принести воды? Вот только где её взять?

Тут на него упала тень, и кто-то срывающимся от гнева голосом заорал:

— Что ты здесь делаешь? Бельдербуш, быстро моего придворного врача! А ну-ка, выкладывай, что ты здесь делаешь, парень? Это ворье всюду сует свой нос и тащит всё, что плохо лежит!

Людвиг в ужасе бросился бежать, и развевающийся плащ придавал ему сходство с летучей мышью, вылетевшей из прорезанной светом факелов и заревом пожара тьмы перехода.

Кладбище заполнили толпы людей, колокола непрестанно звонили, священники без устали монотонными голосами читали молитвы. Даже сбруи лошадей были сегодня в траурном убранстве. Пели придворные скопцы. Бесконечные речи производили такое же тягостное впечатление, как серое небо над головами собравшихся. Смёрзшиеся комья земли с грохотом ударялись о тринадцать гробов, а вдалеке всё ещё дымились развалины дворцового флигеля.