Виктор Квашин - Последняя крепость империи

— Посмотри, какая вещь! — показывал Дзэвэ на старинные медные часы, в которых вода переливалась с одного уровня на другой и показывала время. — Всё-таки, сунцы — один из самых умных народов! Говорят, такими часами они пользуются уже две тысячи лет.

— Забавная игрушка. Только что с неё толку?

— Император по часам встаёт и ложится спать, по времени ему подают еду. Его слуги кормят павлинов и карпов в одно и то же время.

— Я и так знаю, когда мне есть, и понимаю, что если лошадь стала замедлять ход, значит, она проголодалась. По звёздам и солнцу точнее узнаешь, когда встать и когда лечь. Глупости всё это, баловство, а не признак ума.

— Ну, хорошо, другой пример изобретательности и потрясающего трудолюбия сунцев — их великая стена на северной границе. Такого нет ни у какого народа на земле! Тут уж ты спорить не станешь.

— Это плохой пример. Стена не защитила их, и доказательство тому — мы с тобой во дворце бывшего сунского императора, который уже больше шестидесяти лет принадлежит нашему императору. Это пустой труд. Сколько сотен тысяч здоровых мужчин загубил сунский император на строительстве этой стены? Если бы каждый из них выпустил в сторону севера по одной стреле, каждый цунь 85 85 Цунь — древнекитайская мера длины — длина второй фаланги среднего пальца руки, примерно 3,5 см. нашей территории был бы утыкан стрелами!

— Ха-ха-ха! Ты возражаешь просто из духа противоречия. Но согласись, что изобретение пороха и метательных машин — это их заслуга! Никто до них не мог придумать столь действенного оружия!

— Эта их изобретательность от трусости и неспособности вести честный бой. Они всегда хотят победить хитростью. А чего хитрить — выйди и сразись лицо в лицо! Изобретатели! И что теперь? Их города у нас, их порох у нас, и сами изобретатели — тоже у нас! И, я слышал, что это у нас, а не в Сун изобрели «летающий огонь». Так что лучшее оружие сделано в Цзинь! А эти умники сунские правители шестьдесят с лишним лет выплачивают нашему императору ежегодную дань 86 86 После успешных завоеваний чжурчжэней в 1141 году договором была зафиксирована граница между империями Южной Сун и Цзинь по реке Хуанхэ, тогда же была утверждена ежегодная дань чжурчжэням — 250 000 связок монет и 250 000 лян серебра (1 лян = 37 г.) и будут платить ещё больше после нашей победы в этой войне! Это умно, по-твоему? — Сиантоли помолчал. — Я соглашусь с тобой лишь в одном: их крепкое вино мне нравится больше, чем наше, оно вкуснее. Но от нашего я сильнее пьянею!

— Ты неутомимый спорщик, друг Сиантоли, и это мне в тебе нравится. Давай выпьем ещё этого вкусного напитка, чтобы хоть что-то хорошее тебе запомнилось в этом дворце.

Да тогда они с другом много выпили вина! А теперь, разглядывая строящийся на основе последних сунских достижений город, Сиантоли уже сомневался в верности своих прошлых высказываний. Ему и самому придётся в ближайшее время использовать все передовые достижения в подобном строительстве и пусть помогут нам духи!

Дзэвэ в эти дни был сильно занят. Даже вечерами не мог позволить себе вволю выпить, как бывало прежде.

— А помнишь, Дзэвэ, как мы с тобой напились тогда в императорском дворце в Бяньцзине?

— Да, помню. Спасибо духам, что мы теперь не там. По секрету скажу тебе, Южная столица сейчас в осаде, командует сам Субэдэй. Сведения недостоверны, но полагают, что сражение длится уже месяц. Погибшие исчисляются туменами. Император Цзинь лично руководит обороной, Бяньцзин не сдаётся.

— Если бы императора не предали подданные, в том числе мы с тобой, ему было бы сейчас намного легче.

— Перестань болтать! Император обречён, как и все, кто с ним остался. А мы имеем возможность пока жить мирно и под руководством мудрого правителя готовиться к войне.

Сиантоли не был столь ограничен делами, поэтому мог себе позволить выпить. Он налил себе ещё. В таком состоянии его неудержимо тянуло на разговоры о политике и войне.

— Но как могло случиться, что великая Цзинь проиграла плосколицым скотоводам? — не мог он успокоиться. — Ведь у нас в Цзинь невозможно много народу! Было много… У нас была огромная, хорошо обученная, армия, мы были самыми сильными под Солнцем!

— Всё меняется, друг Сиантоли. Нельзя быть вечно самым сильным. Видно у монгольского хана духи-помощники сильнее наших. А может быть чжурчжэньские духи обиделись, что многие стали поклоняться чужому богу? Кто знает… Когда-нибудь, через много лет мы наверно поймём это. Но только через много лет. И если будем живы. А пока мы должны готовиться к войне, делая вид, что желаем мира.