Виктор Квашин - Последняя крепость империи

«А что с такими ещё делать? — подумал Сиантоли. — Пусть развлекаются. У этих хоть ступни нормальные, не то что у сунских «красавиц». Ему на всю жизнь запомнилась попытка воспользоваться услугами сунской девушки с изуродованными ступнями — ничего более отвратительного он и на войне не видел.

Вид некрасивых женских тел окончательно испортил настроение. Сиантоли потребовал коня и поехал по улицам. Бойцов охраны оставил отдыхать, взял одного. Охранник-оруженосец тащился следом, явно недовольный тем, что ему не дали повеселиться после боя.

Узкие мощёные булыжником улочки с тут и там торчащими жертвенниками-кумирнями, с покатыми черепичными крышами и драконами на них. Будто специально причудливо искривлённые деревья, большие каменные и керамические сосуды, снова драконы и львы из серого камня. Стены, окна и двери под массивными крышами непропорционально тонкие, из бамбука и бумаги. Смешно… любую дверь можно проткнуть пальцем. И ни души на этих совершенно искусственных, будто неземных улочках, ни единого звука кроме стука копыт и сопения лошадей.

Сиантоли свернул наугад в переулок и выехал на параллельную улочку, одной стороной примыкающую к ручью, запруженному частыми прудиками, в которых расцветали кувшинки и розовые лотосы. Но и цветы эти, столь прекрасные в диких озёрах на родине, тут показались Сиантоли вырезанными из бумаги.

В дверях довольно богатого дома стояла женщина. Она не пряталась, не отвела глаз, смотрела дерзко, с полуулыбкой. Верхняя часть расшитого птичками кимоно была распахнута и полушария грудей видны были почти до сосков. Красивая грудь.

— Не желает ли воин-победитель обрести для своего нефритового меча достойные ножны? — с достоинством и, вместе с тем, со скрытым вызовом произнесла незнакомка по-монгольски.

«Профессиональная любовница, — подумал Сиантоли. — Ну, что ж, пусть будет так. По крайней мере, не уродка с короткими лапками. Надо всё-таки расслабиться, иначе я прибью сегодня кого-нибудь невиновного, например, этого своего телохранителя с вечно недовольной рожей».

— Действительно, мой нефритовый меч чуть не заржавел в вашем негостеприимном городе. Я приму твоё предложение, если найдётся нечто подобное и для моего отважного помощника, и в помещении не будет слишком много изысканной вони.

— Конечно, мой господин. Пусть ваш помощник подождёт в прохладе, я прикажу подобрать достойную оправу для его оружия. А вас, господин, прошу в мои скромные покои, где воздух чист, как в бескрайней монгольской степи.

«Знала бы ты, что такое монгольская степь», — усмехнулся про себя Сиантоли и следом за шуршащей шёлком хозяйкой прошёл довольно длинным полутёмным коридором в обширное помещение. Тут вдоль двух стен углом было возвышение в форме кана, украшенное изразцами с голубыми драконами. На кане лежала превосходно выделанная верблюжья шкура и множество подушек.

«Эти корёсцы натащили к себе изобретения всего мира. Вот зачем тут, в этом вечном лете кан? Они, наверно, даже не знают, что им можно греться!»

Хозяйка сама убрала курильницу, раздвинула бумажное окошко.

— Господину хорошо? Оружие уже можно снять, — мило улыбнулась.

Сиантоли отложил в сторону пояс с палашом, плётку, распустил ремешки, снял нагрудник, халат, стянул через голову кольчугу. Ох, как надоело это железо! Тело преет под всей этой амуницией. Сейчас бы на травку на берегу Елани! Ладно, поваляемся на верблюжьей шкуре. Сейчас служанка принесёт чай.

Служанка внесла поднос с фруктами и вино в очень красивом сосуде. Сиантоли считал, что он достаточно разбирается в изготовлении сосудов, но как сделан этот, он не смог сразу понять.

— Откуда у тебя, красавица, такая посуда? Не пойму, как сделали такую поверхность.

— Сначала господин должен попробовать содержимое сосуда. Потом вкусить содержимого иного сосуда. А затем мы поговорим о способах изготовления этого и различных способах вкушения того… Господин не будет возражать? Но прежде мы отпустим служанку, чтобы она объяснила подобные вещи доблестному телохранителю господина, хорошо?

Сиантоли не возражал. Он понимал игру и не пытался воспринимать всерьёз женскую болтовню. Ему становилось хорошо от этого женского голоса, отнюдь не милого щебетанья, просто нормального женского голоса, слегка кокетливого, но не заискивающего как у рабыни. Пусть делает, что хочет. Сиантоли расслабился и отдался в умелые женские руки.

Хорошо-о…