Виктор Квашин - Последняя крепость империи

И Сиантоли светился и тоже мотался с конца каравана в начало, даже сам помогал выталкивать из грязи повозки. Эх, если бы не рука… Впрочем, рука не сильно болела. Было хорошо!

А вечерами в палатке было ещё лучше.

— Как мне хорошо, Богди!

— Хочешь я тебе скажу, я — не Богди, это для людей. Я скажу тебе то имя, которое знали только родители. Я — Гила 80 80 Гила — Лилия. из рода Хагдига 81 81 Хагдига — Росомаха. , — прошептала в ухо.

— Да? Какое красивое имя, как тебе подходит! Ты будешь моей женой, Гила. Ты уже моя жена!

Приехали в Сюйпин по первому снегу. Сиантоли доложил обстановку на корёском фронте, передал письмо от командующего группировкой, сдал раненых и трофеи — всего-то три повозки блестящего барахла. И поспешил домой. Он числился раненым, и ему не препятствовали.

С такой радостью он въезжал в село впервые после детства!

— Отец, я привёз жену! Смотри, какая красавица!

Отец не принял никаких уговоров отметить скромно — он закатил пир на всё село. Сын женился!

Дом построили за половину луны. Очаг зажгла Богди от нового огня, который выкрутил из огневой доски сам Сиантоли, несмотря на ещё больную руку. Таким счастливым Сиантоли никто никогда не видел.

Добрый Гончар подарил молодой семье сорок разных посудин от малых мисок до огромного чана, в котором впору варить целого барана.

Сиантоли хотел показать жене всё, что знал и любил в округе. Богди легко сидела в седле, как каждая чжурчжэньская женщина, тем более северянка. Они ездили вдвоём в горы, охотились вместе на коз в тростниках долины. Ездили до самого моря, любовались скалой, нависающей над синей бескрайней водой, гуляли по белому льду у подножья. Богди никогда раньше не видела моря и ей было удивительно и даже немного страшновато от такого количества воды. Ещё больше она была удивлена, узнав, что лёд солёный. В сильные морозные ветра просто сидели, обнявшись у очага. Им везде было хорошо вдвоём.

Сиантоли купил пять лошадей и дойную корову. Пришлось купить и раба с рабыней. Корёска Куен всю жизнь прожила в городе и в скотине совершенно ничего не понимала. Но дома быстро привыкла к чжурчжэньскому укладу, и на женской половине всегда был порядок, а в воздухе вкусно пахло едой.

Отец часто заходил к ним или звал к себе. Невестка ему явно нравилась. Да ещё он случайно выяснил, что она обучена чжурчжэньской грамоте и с тех пор всегда приносил с собой письмена или звал к себе, чтобы прочитать интересные тексты. Понятно, что отца волновало больше всего:

— Всё теперь у нас будет, отец. И дети будут, верно, Богди?

— Прямо сейчас? — невинно спрашивала она и озорно улыбалась.

Богди моментально запоминала стихотворения и этим совершенно покорила свёкра. Она и дома декламировала нараспев. С Синдой она легко нашла общий язык и, кажется, они даже подружились.

Сиантоли всё в ней радовало. Это было то самое настоящее счастье, о котором сочиняют сказки и которого на самом деле в жизни не бывает.

— Здравствуйте, здравствуйте! Так, о чём мы не договорили в прошлый раз? — профессор Ильмаков сегодня проводил уже третье занятие и немного запутался в веках, государствах и темах.

— Мы закончили на том, что Пусянь Ваньну провозгласил создание чжурчжэньского государства Восточное Ся, — сказала староста Цаплина. — Вы сказали: впереди двадцать лет агонии чжурчжэньской империи.

— Удивительно, Ира, как ты всё помнишь?

— А она записывает!

— Ага, Ежов! Ты становишься не только женским идолом, но вызываешь в последнее время сильные чувства и у меня. И необязательно так застенчиво улыбаться, я непременно полюблю тебя на экзамене. А сейчас попытайся не заработать второй дополнительный вопрос к твоему экзаменационному билету. Расскажи нам про эту самую агонию империи.

— Да, они воевали как-то вяло. Двадцать лет жевали такую небольшую территорию. Может зря Чингисхана называют великим? Если бы не сдавались сами, так ничего и не завоевал бы.

— Давай оставим «если бы» для кулуарных бесед. Углубись, пожалуйста, в процесс реальных политических и военных событий двадцатых годов тринадцатого века на территории Цзинь.