Виктор Квашин - Последняя крепость империи

Выяснив, что город Баданчин по-прежнему стойко держится, командование решило, что монголы не пойдут на Среднюю столицу, пока не возьмут эту крепость. А когда пришло известие об осаде Восточной столицы, решено было срочно направить туда на помощь десять тысяч конницы. В это число вошла и сотня Сиантоли.

Шли почти без остановок, но не слишком быстро. Сиантоли сравнивал со скоростью движения монголов и видел существенную разницу. Чжурчжэньские лошади уставали, им требовался отдых и корм.

Шли по областям, густонаселённым сначала ханьскими крестьянами, а восточнее в основном киданями. Тут не то что в степи, лошадкам травки не пощипать — всё распахано, везде огороды и поля. Приходилось выкупать или попросту отнимать фураж для лошадей. Пищу для людей под конец пути добывали так же. Кидани для родной Цзиньской армии ничего давать не желали, глядели зверем.

В одном месте приблизились к берегу моря. Сказали, называется Ляодун. Грязно-жёлтая вода со стоящими вдали от берега цаплями удивила Сиантоли — разве это море? По берегам ютились хижины рыбаков. Гончар принёс связку ржавых сушёных рыбок. На вкус и особенно на запах оказалась гадость. Сиантоли сказал выбросить, но тут вдруг лошадь потянулась губами и с удовольствием одну за одной сжевала всю вязанку. Чудно!

За двадцать семь дней перехода утомились и кони, и люди. За двое суток перед городом приказали приготовиться к бою. Какой уж тут бой, кони еле копыта тащат, их откармливать неделю нужно! Наверно духи снова позаботились. Разведка вернулась с удручающей новостью: монголы столицу взяли, разграбили и уже несколько дней, как ушли…

Разместив свою сотню в пригородной деревушке, вернее, на территории бывшей, разрушенной деревни, Сиантоли подался смотреть одну из пяти славных столиц империи — Дунцзин.

Огромный город представлял ужасное зрелище. Почти всё, что могло гореть, сгорело, почти всё, что могло быть разбито, было разрушено, почти всё живое, включая кошек и собак было убито. Даже бывалому воину стало не по себе. Звери эти плосколицые!

Сиантоли ехал, не понукая лошади, не спеша, и всё думал, как же так вышло, что они запросто взяли такую крепость? Где же прославленные чжурчжэньские инженеры-фортификаторы? Где знаменитая, лучшая в мире камнемётная и огнемётная артиллерия? Где умнейшие, непобедимые полководцы? Вот куча ядер, а тут, видно, стояли камнемётные установки. Теперь они у монголов? Вот ворота со сложным входом. Да тут просто невозможно штурмовать! Как им это удалось? Дворец… Какая роскошь даже в разрушенном виде!

Сиантоли спешился перед богатым домом, который чудом сохранился почти целым, поднялся по гладким до зеркальности каменным ступеням. Ветер принёс смрад горелой человечины. Сиантоли хорошо знал этот запах, но привыкнуть к нему так и не смог. Он вошёл в помещение и плотно прикрыл бумажные двери. В доме воздух был не лучше — удушливо пахло благовониями. «Тысячи тысяч людей занимаются изготовлением этих вонючих палочек, — подумал Сиантоли. — Если бы их поставили в строй, хотя бы с палками, Цзиньская армия стала бы непобедимой. Что-то не то творится в империи… Нет, надо на воздух».

Всё-таки, Сиантоли больше интересовали городские военные укрепления. И он лазил по стенам, осматривал устройство «запретных городов», которых в столице было три, пытался понять хитроумные запоры ворот, угадывал расположение увезённых монголами камнемётов. Отыскал даже погреба, в которых в недавнем прошлом хранились запасы оружия и продовольствия. Ему было интересно. Всё-таки, война в городе гораздо сложнее, чем бой в степи. Каким же нужно быть умным, чтобы всё это продумать, построить, а потом управлять обороной!

Говорили, что нойон Джэбэ взял город хитростью. Ну, конечно, против обмана любые стены бесполезны…

Сиантоли снова много дней сидел на лошади — армия возвращалась в Чжунду. И снова нужно было ехать без остановки, потому что Срединная столица была в опасности. Когда уж очень хотелось спуститься на землю и размять ноги, Сиантоли почему-то вспоминал тысячника Добун-Мэргэна и втайне хотел быть на него похожим — таким же вечно невозмутимым, властным и сросшимся с конём командиром. Конечно, Сиантоли мог бы и прогуляться, но не желал подавать подчинённым повод для зависти — все в одинаковых сёдлах, всем одинаково надоело. Назад шли немного другим путём — два раза подряд такую армию не выдержит никакая самая богатая провинция. А провинции были родные, чжурчжэньские, и разорять их вовсе не хотелось. Хотя жители совершенно не выказывали родственных чувств к государственному войску.