Евгений Салиас-де-Турнемир - На Москве (Из времени чумы 1771 г.)

«Распопадья», как называл ее Капитон Иваныч, исполняла разные поручения разных барынь. Она была вхожа во все московские дома, знала все московское барство и являлась ежедневно, но, конечно, с заднего крыльца и через девичью. Она, подобно Воробушкину, знала всю Москву, и вся Москва ее знала, но встречала презрительно.

Теперь она сидела у Авдотьи Ивановны, ела принесенный ей из кухни студень и таинственно, шепотом, объясняла Авдотье Ивановне, что она все ее мудреное дело справила, что не нынче завтра все будет кончено.

— И про Сидорку-портного там сказано, и про попугая сказано. Все как следует! — таинственно говорила Климовна. — От меня, стало быть, известиться?

— Ну да, от вас. Вы укажете, где попугай и где портной. Ну ладно… Только бы мой сусальный петух не взбунтовал через меру… — прошептала Авдотья Ивановна задумчиво.

Когда Уля вошла в горницу, обе прекратили свою тайную беседу. Климовна, хитро улыбаясь, расцеловалась с Улей, Авдотья Ивановна сердито спросила: где Ивашка?

— Тут, в прихожей… прикажете позвать?

— Вестимо. Он, поганец, должен был прямо к барыне идти, как приехал, а не к тебе на вышку. Хоть и продана вотчина и не мой он, а все-таки должен уважить барыню.

Ивашка вошел в горницу, слегка робея, и поклонился.

— Здравствуй, шальной; зачем пожаловал? Думал, Москва без тебя не простоит…

— Всем миром, Авдотья Ивановна, порешили и отправили меня. Сказывают: не гожусь.

— Что же? Тут-то, полагаешь ты, что годишься? Что ты будешь делать?

Ивашка объяснил, что наймется куда-нибудь в услужение, а до тех пор просил позволения остаться в доме у барыни.

Авдотья Ивановна задумалась. С одной стороны, она понимала, что к мужнину полку прибыло, что Капитон Иваныч, Уля и Ивашка будут теперь заодно и против нее в каком бы то ни было деле. С другой стороны, Авдотья Ивановна уже разочла, что можно отобрать у Ивашки санки и коня за постой и продать.

После минутного молчания она произнесла нерешительно:

— Ладно, оставайся; там видно будет.

И тотчас, к удивлению Ули, Авдотья Ивановна стала собираться и одеваться, чтобы идти вместе с Климовной куда-то по делу.

Уля невольно широко раскрыла свои красивые глаза и, не сморгнув, глядела на одевавшуюся барыню. Отсутствие ее из дому с Климовной предвещало всегда что-нибудь очень дурное.

Когда обе женщины вышли из дому, Уля села на первый попавшийся стул и глубоко задумалась.

Ивашка долго стоял молча над Улей, с грустным выражением лица, почти даже с глупым выражением, и смотрел на ее поникнутую голову, бессознательно рассматривал красивый ровный пробор ее светло-русых волос. В голове его вертелась все одна и та же мысль: как пособить горю, как избавить Улю от Авдотьи Ивановны? И вдруг, словно надумав нечто очень умное и важное, он выговорил быстро:

— Уля, знаешь что?.. всем бы бедам конец — выходи ты замуж.

Уля подняла на него голову и глянула с изумлением.

— Что?!

— Выходи, говорю, замуж.

Уля, несмотря на свое грустное настроение, звонко и весело расхохоталась.

— Чего ты? Я не в шутку… Подумай только: выйдешь замуж, от барыни избавишься.

— Ах ты, Иваша, Иваша! — перебила его девушка, — все ты тот же! Сколько времени не видала я тебя, а все ты тот же.

— Чего тот же? — вдруг будто обиделся Ивашка.

— Да ты не обижайся… Вижу, вижу. Уж и губы распустил, как бывало прежде, — тихо и почти нежно произнесла Уля.

— Что же такое я сказал? — обидчиво заговорил Ивашка. — Вестимо, кроме эдакого, ничего не придумаешь. Выходить тебе замуж и наплевать тебе на Авдотью Ивановну и на всех.

— Изволь, сейчас выйду, да только за кого?

— Ну, как за кого?!

— Да так: за кого?

— Да я почем знаю.

— Ну, вот и я не знаю.

— Неужто же в столице нет никого? Народа в столице много.

— Да, народа, Иваша, много, да замуж не за кого.

— Отчего же так?

— А оттого, Иваша… — И веселое лицо Ули вдруг омрачилось. Она помолчала и выговорила — Оттого, Иваша, что для мужицкой дворянки нигде пары не найдется. Я одна как перст, сама по себе, ни к кому не пристала. Во всей Москве есть у меня одна старушка-просвирня, с которой я могу водиться. Для одних хоть бы для дворян, для купцов, — я крепостная холопка; для других — хоть бы для прислуги нашей, — я барышня, только не настоящая, боковая…

И в светлых, серых глазах Ули вдруг показались две крупные слезы. Ивашка заметил их и вымолвил:

— Что ты! зачем? Ну вот и плакать! Боковая… что такое боковая?!