Дмитрий Дмитриев - Русский американец

Немногие жители, застигнутые пламенем, с криками и воплями бегали по улицам, ища спасения и пристанища. Треск бушующего огня, крики и вопли, детский плач, колокольный набат, резкий барабанный бой, грохот падающих стен, ужасный вой ветра -- все это слилось в одну адскую какофонию. На колокольнях подгорали деревянные балки, и колокола с глухим звоном и громом падали. Пылающие бревна, головни со страшным треском летели из одного дома в другой; искры отовсюду сыпались огненным дождем; от сальных заводов и винного склада протекали по улицам огненные реки. Голуби и другие птицы, кружась, падали в огненное море; лошади, собаки и другие домашние животные с ржанием и воем бегали по горевшим улицам, ища себе пристанища, и, не находя его, погибали в огне. А несчастные москвичи, с искаженными от ужаса лицами, опаленные огнем, задыхаясь от дыма, метались из стороны в сторону и тоже большею частью гибли.

Очевидцами этой ужасной картины были и наш герой Тольский, и Кудряш. Федор Иванович по обыкновению был спокоен; сосредоточенность и покорность судьбе читались на его мужественном лице. Зато Кудряш был бледнее смерти и от испуга и ужаса едва передвигал ноги.

-- Сударь, мы погибнем в этом кромешном аду, -- заплетающимся языком сказал он своему барину.

-- Не робей, Ванька, не робей, будь смелее.

-- Помилуйте, сударь, как же не робеть в такую страшную пору? И сзади, и спереди нас огонь... Мы сгорим или задохнемся в дыму.

-- Ванька, ты -- христианин, я -- тоже; давай надеяться на Бога.

-- Куда же мы идем-то, сударь? -- пройдя немного молча, спросил Кудряш.

-- Куда идем -- не знаю. Хотелось бы мне выбраться из Москвы за какую-нибудь заставу.

-- Дорогомиловская застава близко, сударь... Только боязно туда идти; там французов много.

-- Бояться французов, Ванька, нам нечего. Уж если я огня не боюсь, то французов и подавно.

Едва Тольский успел произнести эти слова, как в нескольких шагах от них со страшным треском рухнула деревянная стена большого горевшего дома. Тольский снял с головы французский кивер и усердно перекрестился, а Кудряш так и присел от ужаса.

-- Сударь, сударь... смерть! -- выговорил он коснеющим языком.

-- Да, Ванька, смерть была у нас на носу, но Бог спас. Пойдем скорее к Дорогомиловской заставе.

Тольский пошел еще быстрее; следом за своим бесстрашным барином поплелся и преданный ему Иван Кудряш.

Идти по Арбату к Дорогомиловской заставе было довольно рискованно: кроме пожара, угрожавшего нашим путникам, представляли опасность и неприятельские солдаты, которые взад и вперед сновали по улицам, ведшим к заставе; те улицы, а также конец Арбата менее пострадали от огня.

Встречавшиеся Тольскому и его слуге французы не обращали на них никакого внимания, принимая по мундиру за своих; но, к несчастью, почти у самой заставы они повстречали адъютанта Пелисье. Тот в упор посмотрел на Тольского и сразу узнал его.

-- Как, вы... вы живы? Я думал, вы сгорели там, в доме... с нашими бедными солдатами! Зачем надели вы наш мундир?.. И это -- тоже, наверное, русский? -- добавил офицер, показывая на Кудряша, который стоял ни жив ни мертв.

Тольский молчал, обдумывая, что ответить.

-- Вы молчите?.. Я понимаю... Это вы, наверное, и сожгли дом и наших пятерых солдат, а чтобы укрыться от наказания, надели наши мундиры... Но вы ошиблись. Вас ожидает должное возмездие. Я арестую вас... Возьмите их! -- грозно приказал офицер своим солдатам.

-- Послушайте, господин офицер, за что вы арестовываете нас? -- спросил Тольский.

-- За ваше ужасное преступление.

-- Я и мой слуга ради безопасности только переоделись, и вы это называете ужасным преступлением?

-- Нет. Но вы подожгли дом, в котором были наши солдаты.

-- Что вы говорите? Ни я, ни мой слуга не поджигали никакого дома.

-- Не отпирайтесь! Ваше преступление открыто, и, повторяю, вас ожидает возмездие. Если вы не представите доказательств своей невиновности, вас непременно расстреляют.

-- Как? Без суда?

-- Зачем без суда?.. Суд будет военный. Вас сведут к маршалу Даву, о вашем преступлении я отрапортую господину маршалу. Ведите поджигателей!

Французские солдаты окружили и повели Тольского и Кудряша.

Маршал Даву жил на Девичьем поле, в покинутом доме госпожи Нарышкиной; когда же он по служебным делам приезжал в Кремль, то всегда останавливался в Чудовом монастыре, где в алтаре церкви устроил себе спальню. На Даву лежала обязанность следить за порядком в Москве, и он был дома, когда к нему ввели Тольского и Кудряша.