Дмитрий Дмитриев - Русский американец

-- А что ты с ним сделаешь?

-- Скручу руки и брошу в трюм, а чтобы ему не скучно было, туда же отправлю и его холуя...

-- Этого ты, Иван Иванович, не сделаешь... Ты, верно, забыл, что Тольский имеет в Петербурге сильные связи...

-- Ну так и пусть они сами с ним валандаются, как хотят, а мне такой пассажир не нужен. Он дождется, что я ссажу его на каком-нибудь необитаемом острове, пусть там и околевает с голоду. Я человек не злой, худа и недругу своему не пожелаю... Я не злопамятен, а этот Тольский возмутил меня до глубины души. Я... я не могу переносить его насмешливый тон, не могу видеть эти хитрые глаза. Затеянное Тольским безобразие на моем корабле даром ему не пройдет... Он мне ответит, и строго ответит.

При последних словах капитана дверь в его каюту отворилась и на пороге неожиданно появился Тольский.

-- Вы меня, господин капитан, призываете к ответу? -- спокойно произнес он: очевидно, последние слова Ивана Ивановича дошли до его слуха.

-- Да, вас! -- крикнул в ответ капитан.

-- За что же? Я, кажется, никакого проступка не учинил.

-- Вы уже сейчас нарушили дисциплину и вошли в мою каюту, не спросив на то моего согласия.

-- Я проходил, господин капитан, мимо двери и услыхал...

-- Что вы услыхали?

-- Нельзя ли немного хладнокровнее, господин капитан! Пожалуйста, не заставляйте меня напоминать, что я -- не солдат, не матрос. Если бы я не услышал, как вы произнесли мою фамилию и слово "ответ", я не вошел бы к вам. Вы обвиняете меня? Должен же я знать, в чем и чего от меня требуют?..

-- Да, если хотите, я обвиняю вас, черт возьми!.. Вы восстанавливаете против меня команду.

-- Вот что? А далее, господин капитан? -- насмешливым тоном спросил Тольский и, сев без приглашения на стул, положил ногу на ногу.

Это совсем взбесило капитана Львова.

-- А далее вот что: я выброшу тебя за борт, дьявол! -- в ярости крикнул он и со сжатыми кулаками ринулся на Тольского.

Но тот нисколько не потерялся, быстро встал, еще быстрее вынул из кармана небольшой пистолет и, крикнув: "Прочь руки!", прицелился.

Старичок доктор, бледный, встревоженный, бросился между ним и капитаном, уговаривая обоих:

-- Господа, господа... что вы?.. Опомнитесь! Ну что за ссора. Протяните друг другу руки... помиритесь!

-- Я... я не могу более переносить этого человека на моем корабле, не могу, не могу! -- закричал капитан, показывая на Тольского.

-- А я вас... Как видите, наши чувства обоюдны. Вернитесь, господин капитан, в Петербург, мы тогда расстанемся навеки, -- насмешливо произнес Тольский.

-- Я... я постараюсь раньше отделаться от вас. Вы доведете меня до того, что я высажу вас на первый попавшийся остров.

-- Этого вы не сделаете, господин капитан. Вам отвечать придется.

-- И отвечу, зато от вас избавлюсь...

-- Вернитесь и ссадите меня хоть в Швеции.

-- Я ссажу вас, но только не в Швеции. А теперь прошу оставить мою каюту!

-- Охотно, господин капитан, подчиняюсь этому. -- И Тольский вышел.

Иван Иванович послал ему вслед отборную брань.

Однако эта сцена не образумила московского вертопраха. Действительно, он и его камердинер Иван Кудряш задались мыслью посеять вражду между капитаном и матросами. Почва для этого была благоприятная: многие матросы были недовольны строгим и требовательным капитаном и рады были чем-нибудь насолить ему.

Особенно доволен был старик матрос, прозванный Волком за свой мрачный и нелюдимый нрав; никто из матросов никогда не видел улыбки на его хмуром лице, не слышал от него веселого разговора или смеха.

Волк был опытным моряком, аккуратным и исполнительным; в своей жизни побывал он во многих экспедициях и отличался необыкновенной смелостью. В обращении со всеми, даже со своим начальством, Волк был груб. Однако на корабле его терпели как незаменимого матроса, и на его грубость капитан и другое корабельное начальство смотрели сквозь пальцы.

Но как-то Иван Иванович, выведенный из терпения наглым ответом Волка, ударил его по лицу. Волк побледнел; его глаза сверкнули страшной злобой, но он все же сдержал себя и молча отошел от капитана, затаив в своем сердце жгучую к нему ненависть.

Враждебное отношение Тольского к капитану Львову было известно всем матросам; недовольные капитаном радовались этой вражде и поощряли Тольского. К недовольным пристал и Волк.

-- Ты, барин, положись на меня, я буду хорошим тебе помощником и слугою, -- хмуро сказал он Тольскому.

-- Ты тоже недоволен капитаном?

-- Разумеется... Кто же будет доволен таким зверем? Я никогда не забуду, как он меня ударил... У меня, барин, и сейчас горит лицо от того удара. Надо же, при всей команде стукнул... Ведь в моряках-то я служу тридцать лет, и вдруг оплеуха! Суди, барин, легко ли мне?