Сергей Гуляев - Псы войны

Теперь предстояло испытание на владение клинком. Сменив коней, мы галопом пронеслись между столбов, рассыпая удары направо и налево, уклоняясь от выступающих из них прутьев и кольев.

В этом деле, мы смогли прийти первыми, и теперь только последнее состязание могло решить, кто станет победителем, а кто нет.

Всем участникам раздали по восемь ярко желтых стрел с разноцветным оперением. По ним судьи будут определять, чей выстрел достиг цели, и сколько очков получила та или другая команда. Больше всего очков, судьи присуждали за последнюю мишень. Но если замечали, что стрелок не стрелял в предыдущие, то его лишали всех набранных ранее очков, и с позором изгоняли с состязаний.

Как победитель предыдущего этапа, наша команда стреляла первой. Два всадника промахнулись в первую мишень, но последнюю поразили все. Судьи подсчитали очки и огласили его перед толпой, которая взорвалась радостными криками.

Теперь настал черед наших соперников — команды, основными игроками которой были воины дворцовой стражи.

Среди них выделялся своим огромным ростом капитан их команды — десятник Дигунай, пользовавшийся славой чемпиона прошлых игр. Вся команда всячески старалась ему подыграть, но теперь победа зависела только от ловкости каждого всадника.

Судья ударил в гонг.

Всадники понеслись по коридору, выпуская на скаку стрелы. Дигунай шел первым. Одна, вторая, третья, лицо Есигуя стало белым от напряжения, четвертая. И в этот момент конь десятника споткнулся и рухнул. Вся группа смешалась. Толпа взорвалась громогласным ревом. Из восьми мишеней было поражено только четыре первых. Ни одна стрела не поразила деревянного зайца. Это был чудовищный провал. Под свист и улюлюканье толпы дворцовая стража покинула поле, а мы стали победителями игр.

Последующие дни мы были центром всеобщего внимания. Приглашения, праздниования и застолья сменяли друг друга так, что к вечеру мы уже не помнили где мы, и что нам нужно делать. Только через три дня, эта круговерть начала понемногу успокаиваться.

В один из спокойных вечеров, мы сидели в небольшой харчевне, расположенной недалеко от стен красного города, пользуясь радушием хозяина, угощавшего победителей скачек. Это было любимое место дворцовой стражи, где воины собирались поиграть и узнать текущие новости.

Есигуй пребывал в мечтательном и рассеянном настроении, он что-то писал на небольших бумажных листах, потом зачеркивал написанное и начинал все сначала.

По-моему, мы пропустили четыре или пять чаш с вином и в голове уже появилась неприятная тяжесть, от которой я старался избавиться с помощью орехов.

В этот момент на пороге появилась шумная компания, которую возглавлял Дигунай. Сегодня он был особенно зол из-за того, что его обошли на самом последнем круге. Его бритый затылок так и светился ярко-малиновым цветом. Увидев нас, он побагровел еще больше.

— А вот и наш поэт! Ну, как? Много ли написал? Приключения лучше описывать на бумаге, чем участвовать в них!

Есигуй спокойно ответил:

— Гонка была честной, и то, что твоя лошадь подвела тебя, никто не виноват. Она молода и сноровиста, тебе нужно было лучше объездить ее, прежде чем выводить на круг.

— Да вы посмотрите, а наш-то поэт не только в буквах разбирается, он еще и в лошадях понимает. Ну, раз так, то может он знает и как женщин укрощать. Поучите нас, почтенный, а то мы совсем невежественны в этом деле!

Налицо был какой-то подвох. Моего приятеля старались втянуть в какое-то неприятное дело, но он старался не замечать этого. Однако, похоже, хмель тоже ударил ему в голову, и он начал заводиться.

Грубый характер Дигуная уже давно снискал ему недобрую славу среди всех достойных семей, к тому же мало кто из них хотел родниться с тем, в чьих предках были кидане, поэтому слова Есигуя попали в самое больное место. Но, несмотря на это, сотник быстро взял себя в руки, и уже более миролюбиво сказал:

— Да что уж там, давайте лучше выпьем этого доброго вина.

Конфликт вроде бы и угас, но у меня не проходило какое-то внутреннее чувство опасности, Дигунай был человеком злопамятным, а проигрыш на скачках совсем не улучшил его настроение, и тем не менее, сейчас его можно было принять за старого доброго товарища, который совсем не испытывает ничего кроме искренней дружбы. Чаша пошла по кругу, но я старался не пить. Моя голова вновь обрела прежнюю ясность, и я продолжил наблюдать за тем, куда же повернут события.