Сергей Горбатых - МбурувичА

Санитаром оказался незнакомый Орлову солдат лет тридцати, который едва говорил по-испански. Он долго протирал Павлу плечо, затем больно тыкал пальцем возле раны.

— Вы имеете удачу! Пуля залетел, вырвал кусок мяса и полетел дальше. Ранка совсем маленький, — наконец объяснил санитар.

Невдалеке, в ряд лежали девять неподвижных тел. Их лица были накрыты какими-то грязными тряпками. На одном Орлов заметил лейтенантские погоны. Павел поднял тряпку. Это был Акоста.

— Ох, горе-то какое! — по-русски, непроизвольно, вырвалось у него.

Орлов вспомнил прощание на площади в Асунсьоне, где Акоста стоял со своими близнецами в руках и своей юной красивой женой.

— Лескано, назначаю тебя командиром взвода вместо геройски погибшего Акосты, — объявил Павел и сел на землю.

Нещадно палило солнце. У солдат закончилась вода. Все жевали сухую траву и листья деревьев, чтобы хоть как-то заглушить жажду. Раненые стонали, просили пить. Орлов снял с ремня свою флягу и отдал санитару.

— Раздели между самыми нуждающимися! — приказал он ему.

— Молина, организовать, срочную эвакуацию всех раненых в тыл! Немедленно! После этого, командирам взводов произвести поверку личного состава и доложить о потерях, — распорядился затем Павел.

Появился адъютант Ариаса, сержант, фамилию которого Орлов никак не мог запомнить. В руках он держал мачете.

— О, наконец-то я к вам добрался! — с облегчением вздохнул он.

— Мой капитан, комбат срочно вас вызывает к себе. Я должен вас сопроводить к нему, — сообщил сержант.

— Иду, — произнёс Павел, с трудом встав с земли. У него сильно болела спина и ныло плечо.

Минут двадцать они пробирались по узкой тропинке-просеке, сделанной только что сержантом, пока не вышли на маленькую поляну. Здесь, возле палатки, на поваленном дереве сидел капитан Ариас. Отвернув лицо и обращаясь к Орлову на «вы», он приказал:

— Капитан, доложите о потерях в роте!

— Девять убитых. Шесть тяжелораненых. Трое пропавших без вести. Тяжелораненые эвакуированы в полевой госпиталь.

Ариас нервно затряс плечами, но промолчал.

— Садитесь, — предложил командир батальона, указывая на поваленное дерево.

Минут через десять пришли командир второй роты Арса и третьей Видаль. У Арсы нервно дёргалась левая щека, а Видаль качал головой из стороны в сторону.

— Арса, доложи о потерях личного состава своей роты! — приказал комбат.

— Много убитых и раненых… Очень много, — прошептал старший лейтенант.

— Сколько? Точные цифры! — заорал Ариас.

— Не знаю… Человек тридцать убитых и много раненых… Не знаю точно, — отрешённо ответил Арса.

— А у тебя Видаль?

— У меня? Около… около… Может, тоже человек тридцать погибших… А раненых, а раненых… — повторял командир третьей роты, продолжая качать своей головой из стороны в сторону.

— Что за командиры?! Ничего не знают! — ещё громче принялся кричать Ариас, бегая вокруг полянки. — Слушайте приказ: привести личный состав рот в чувство и выдвинуться на свои исходные позиции. В три часа дня — атака!

— Какая атака? — изумился Видаль.

— Штыковая атака форта Бокерон! Это приказ командующего Первым армейским корпусом. Ещё один решительный натиск — и «болис» побегут. Не выдержат нашей храбрости и мощи…

— Мой капитан, у солдат нет воды! Они не смогут идти в атаку, — тихо сказал Арса.

— А меня в роте солдаты уже пьют собственную мочу. Когда, мой капитан, воду подвезут? Ведь обещали по шесть литров в сутки… — спросил Видаль, ещё быстрее раскачивая своей головой.

— Вода завтра! Завтра вода! А сегодня атака! Атака решительная и окончательная. Это приказ подполковника Эстигаррибьи. Это война, господа офицеры. А ваши подчинённые — это солдаты, и они должны страдать. Пусть пьют мочу! Всё! Возвращайтесь в свои подразделения. В три часа — атака. Я лично поведу батальон!

В три часа десять минут в воздух взлетела красная ракета, и Второй пехотный рехимьенто начал второе фронтальное наступление на форт Бокерон.

Капитан Ариас, размахивая пистолетом «Браунинг», шагал впереди батальона, зычным голосом подбадривая солдат «солёными» шутками.

Орлов находился впереди своей роты, держа в руках винтовку «Маузер» с примкнутым штыком. Её он нашёл брошенной на «острове». Это была его вторая винтовка за сегодняшний день.

— Первая утром мне спасла жизнь. А эта…? — спросил он сам себя, когда поднял винтовку с земли.

Солдаты, изнемогая от жары и жажды, брели за своими командирами, едва переставляя ноги.