Рувим Фраерман - Золотой Василёк

Павкин корабль вскоре перестал считаться пиратским судном. Это был теперь пароход, который возил пассажиров и почту в гавани Южной Америки и плавал по реке Амазонке.

Павка изображал из себя опытного капитана. Он сосредоточенно думал о том, что если солнце посылает свои лучи на Северное полушарие, то вся система ветров передвигается на север. Он вычитал в книге, что это бывает в месяцы с июня по сентябрь, когда на Нижней Амазонке выпадает меньше всего дождей, а на Мадейре дует северо-восточный ветер. Павка воображал, что он сейчас спускается вниз по этой реке, и очень дорожил таким ветром.

Сам Павка превосходно знал все пароходные компании, которые поддерживали сообщения с гаванями Колумбии и Венесуэлы. Но так как ему понадобилось бы много времени, чтобы произнести вслух их названия, то он уже на второй день игры принес впередсмотрящему свой письменный приказ. Вот что в нем было написано:

«В пароходном сообщении с гаванями Колумбии и Венесуэлы участвует Вест-Индский отдел Гамбурго-Американской линии. Ее пароходы заходят в Ла-Гваира, Пуэрто-о-Кабельо и Колон. Большие пассажирские пароходы французских компаний поддерживают сообщение между этими гаванями и еще заходят в Бордо, Гавр и Марсель.

На обратном пути из Плимута в гавани Колумбии заходят почтовые и грузовые пароходы английской компании из Ливерпуля и голландские быстроходные пароходы.

Французские пароходы делают этот курс в 15 дней, а гамбургские ходят только товарные, принимают пассажиров третьего класса и рейс от Гамбурга в Ла-Гваира проходят в 23 дня.

Британская компания проходит рейс в 14 дней. В Барбадосе она пересаживает пассажиров и перегружает почту на маленькие пароходы, которые ходят только раз в месяц. Лишь один «Золотой Василек» проходит свой рейс в 17 дней, заходит во все названные порты и даже на «Острова по ветру» и «Острова под ветром» и принимает на борт пассажиров из всех гаваней.

Капитан «Золотого Василька»

Пауль Курц».

Маленькая Надя уже хорошо читала даже и мелкий шрифт в книге, но прочесть без мамы крупные печатные буквы Павкиного приказа она не могла. Она только удивлялась, как это Павка, от которого отказались многие учителя, знает такие красивые и такие непонятные слова. И, конечно, после этого приказа Надя не сомневалась в Павкиных талантах и не спрашивала, почему Павка так безошибочно выкидывает на вышке свои флаги.

Между тем Томми стала главным лицом на корабле. В первый же день она вскочила Гемке на плечо и ударила его лапкой по щеке, когда тот стал бить Маню. Обезьянка не любила ссор. И дети понемногу отвыкали дразниться и обижать друг друга. Томми быстро научилась вместо ленивого Фильки отбивать склянки, лазила на самые высокие мачты и, как матрос, мела палубу маленькой метлой. Любила она поливать палубу водой из шланга и при этом отнимала у Фильки его калоши. Тогда Маня решилась снять с одной из кукол крошечные калошки с маркой «Богатырь».

А в тихой зеленой комнате по-прежнему жили нарядные куклы. И, как прежде, бойки смахивали с них пыль, и по субботам приходил парикмахер, и, как прежде, дети к этим куклам никогда не прикасались. Вечером, возвращаясь домой, они тихонько пробирались возле стен и старались незаметно войти в свои комнаты и юркнуть в постель. Никто в доме не интересовался, как спят, что едят и как вообще живут эти дети. Они таскали из парников кольраби и огурцы, выпрашивали у повара куски, но обедать домой не приходили. Прислуга в доме объедалась и толстела, а дети тянулись и худели.

У фрау была любимая горничная Лина. Она с девчонок жила при доме, постоянно слышала немецкую речь, но за пятнадцать лет службы запомнила только два слова: komm spazieren. Именно эти два слова произносил утром господин Курц, выгоняя погулять любимого дога Люкса. Запомнить кличку дога Лина не могла и звала его «Комшпацирен». Эта самая Лина шпионила за детьми и за господином Курцем и с наслаждением помогала фрау истязать детей.

Однажды утром Лина провожала дога на прогулку. Около кукольной она заметила Маню. Пугливо озираясь по сторонам, Маня подошла к зеленой комнате, открыла робко дверь, протиснулась бочком и вошла к куклам. Быстро сдернула с дорогой красавицы резиновые калошки с маркой «Богатырь» и сунула их под левую фалдочку фигаро, которая, согласно моде, украшала ее платье, но в этот самый миг цепкая рука Лины схватила Маню за ворот и потащила в покои фрау. Маня кричала, царапалась, пыталась даже укусить руку Лины, но калошек не отдавала. И все же Лина выхватила их. Никогда еще так горько не плакала Маня. И такое отчаяние было в этом плаче, такая безысходность, что в первый раз в жизни этого дома на крик девочки вышел из своего кабинета господин Курц. Он стал у порога комнаты фрау, заложил руки в карманы черных брюк и, приподнимаясь на носках, медленно раскачивался взад и вперед. Прищурив белесые глаза, он долго смотрел на жену. И вдруг тихо засмеялся. Фрау побагровела. Откинулась на спинку синего кресла. Испуганная Лина выпустила девочку и швырнула в нее калошками. Маня, как волчонок, прижимаясь к стене, с калошками в руках, растрепанная, с оторвавшейся фалдочкой, обошла господина Курца, словно гадюку.