Евгений Фёдоров - Большая судьба

Ему, черствому, грубому человеку, вдруг стало жалко семью Аносова. Уезжая из Златоуста, как бы мимоходом обронил:

— Ваше усердие велико… Я постараюсь… Позабочусь о прибавке вам жалованья.

Павел Петрович встрепенулся, хотел протестовать, но Глинка понял его и сделал решительный жест:

— Не спорьте! Мне лучше знать!

И он уехал, оставив Аносова со странным чувством: почему генерал заговорил об этом? Уж не Татьяна ли Васильевна вздумала просить?..

Расстроенный вернулся домой, но по независимому виду жены догадался, что она не способна на такое унижение.

— Откуда ты добыла денег? — пристально глядя в ее темные глаза, пытливо спросил Павел Петрович.

Татьяна Васильевна густо покраснела, помолчала и призналась тихо:

— Не обижайся, Павлушенька, я продала маклерше твои петербургские подарки.

Он взглянул в ее грустные глаза и удержался от укора.

Глинка не забыл обещанного им. По возвращении в Екатеринбург 19 октября 1845 года он написал министру финансов письмо об Аносове:

«Занимая более 14 лет настоящую должность, проявленным трудолюбием и постоянным усердием к пользам службы Аносов принес многие значительные выгоды управляемым им заводам, ввел разные технические усовершенствования и много способствовал улучшению состояния заводов. В особенности в последние два года техническая и хозяйственная часть Златоустовских заводов и оружейной фабрики весьма значительно усердием и распорядительностью его возвышены.

По уважению столь важных заслуг и достоинств генерал-майора Аносова и по вниманию к многочисленному его семейству и неимению состояния, поставлю себе обязанностью просить ваше высокопревосходительство исходатайствовать ему прибавку к нынешнему жалованью той же суммы, какую он получает, т. е. 1257 рублей 90 копеек серебром ежегодно, пока он в корпусе горных инженеров состоять будет. Удовлетворением ходатайства моего, ваше высокопревосходительство, изволите доставить справедливую награду заслуженному генералу…»

Однажды в весенний день почта доставила на квартиру Павла Петровича два пакета. Ничего не подозревая, Аносов вскрыл один из них, и лицо его вспыхнуло. В руках он держал диплом об избрании его членом-корреспондентом Казанского университета. Под документом стояла подпись заслуженного профессора чистой математики Николая Лобачевского.

— Сам Лобачевский отметил. Для этого стоило работать! — воскликнул Павел Петрович, и сердце его наполнилось благодарностью.

«Совет университета, — прочел он, — в совершенной уверенности, что господин Аносов, принимая возложенное на него звание, не откажется способствовать пользам наук, дал ему сей диплом…»

Во втором пакете он нашел извещение об избрании его почетным членом Харьковского университета.

Татьяна Васильевна достала вино, два бокала, до краев наполнила их и сказала:

— Это твой первый светлый день, Павлуша! Выпьем за нашу радость!

— Это неверно, милая, — мягко поправил он. — Первый светлый день наступил, когда я и литейщики создали булат! Теперь я чувствую, что ко мне пришло настоящее мастерство. Силы во мне много, и хочется поработать на всю мощь. Выпьем за это, дорогая!

— Выпьем за это и за то, что я не ошиблась в тебе! — темные ресницы жены взметнулись, ее белые зубы засверкали на милом смуглом лице.

…Шли дни, месяцы, годы, а работы становилось всё больше. Аносов успевал всюду: он не оставлял заботы о литой стали, неделями жил на Арсинском заводе, где делали литые косы, изобрел новую золотопромывальную машину и занимался геологией. Во Франции и Германии публиковали его труды.

Весной 1847 года из Петербурга неожиданно пришел приказ о назначении Павла Петровича главным начальником Алтайских горных заводов и томским гражданским губернатором. Назначение застало Аносова врасплох. Тридцать лет прожито среди Уральских гор, сколько смелых и пытливых людей помогало ему в тяжелом труде, — мучительно было покидать их. Он с грустью обошел завод. Все знали о новом назначении Аносова, но отмалчивались. По лицу его догадывались, что ему трудно говорить об этом. В знакомом цехе он встретил старика Швецова. Тяжело склоня голову, Швецов сидел белый, как лунь. Его большие натруженные руки перебирали комочки шихты. Сейчас этот серый комочек казался ему благословенным и давал силы его дряхлеющему телу. Он будет трудиться до последнего часа!

— Как быстро прошли годы, — со вздохом сказал литейщик.

Аносов улыбнулся в ответ: