Бенито Гальдос - Кадис

– Полагаю, что нет.

– Одна или с лордом Греем. Этот англичанин решил похозяйничать в моем доме.

– Поверьте, сеньора, здесь замешана другая птица, да, другая птица, и я не успокоюсь, пока не узнаю, кто именно… Оба похищения теснейшим образом связаны между собой.

– Что ж, ищите неизвестного соучастника, – сказала маркиза, – чтобы обрушить на него всю силу закона, раз против лорда Грея нельзя ничего предпринять.

– Я надеюсь, сегодня к вечеру мои розыски дадут положительные результаты.

– В самом деле, – сказал Каломарде, – раз нельзя рисковать отношениями с английским посольством, то самое лучшее нанести удар по соучастнику, если таковой найдется, и сказать себе: «Здесь я бью без опаски».

– Таково правосудие в Испании, – заметила маркиза.

– Посмотрим, что мне удастся узнать, – сказал Вильявисенсио. – Так вот, дорогая сеньора, сейчас я отправлюсь с визитом вежливости на улицу Вероники. Думаю, достаточно будет моего распоряжения…

Тут в гостиную вбежал, еле переводя дух, дон Пако.

– Она здесь, здесь! – воскликнул он. – Наконец-то нам удалось найти ее.

– Кого?

– Сеньориту донью Асунсьон… Бедная милая девочка… У лестницы стоит… Не хочет подняться… Бедняжка еле жива!..

Воцарилось гробовое молчание; все глаза устремились на дверь в глубине гостиной, где показалась донья Мария. Без слез, величественно и молча выражала она свою глубокую скорбь. Ее обычно бледное лицо приобрело пергаментный оттенок; морщины бороздами перерезали ее чело, сухие глаза то метали искры гнева, то горестно опускались долу. Но от величавого молчания сеньоры, от желтизны ее лица и внезапно появившихся морщин всеобщее внимание отвлекло другое, необычайное явление – волосы доньи Марии, в которых еще недавно лишь едва пробивалась седина, были сейчас совершенно белыми.

– Она здесь, – повторила донья Мария глухим шепотом.

– Ты откажешься принять ее? – с волнением спросила маркиза, угадывая мысли доньи Марии.

– Нет… пусть войдет, – сказала мать с твердой решимостью. – Я хочу увидеть ту, которая была моей дочерью… Это вы нашли ее? Она была одна?

– Да, сеньора, одна! – ответил, всхлипывая, дон Пако. – И в каком ужасном, жалком виде! Платье на ней разорвано, ее чудесная головка изранена, голос и весь вид говорят о тяжком раскаянии. Она не хочет подняться наверх и лежит без сил, в полном изнеможении на ступеньках лестницы.

– Пусть войдет, – подтвердила маркиза. – Для несчастной начинается искупление грехов. Мария, забудь прежнюю строгость, настало время для снисходительности. Прими свою дочь, и если она умерла для света, то не перестала существовать для тебя.

– Уйдем, не будем лишними свидетелями ее позора, – сказал Вальенте.

– Нет, пусть все останутся на месте.

– Сеньор дон Франсиско, – сказала донья Мария, обращаясь к учителю, – приведите Асунсьон.

Учитель вышел, сотрясая воздух глубокими вздохами. Вскоре до нас донеслись крики Асунсьон:

– Убейте меня, убейте! Я не хочу, чтобы матушка меня видела.

Дон Диего и старый учитель почти на руках внесли несчастную девушку в гостиную. На пороге она упала ниц, пряди волос в беспорядке покрывали ее лицо. Со словами ласки и утешения мы поспешили к ней и подняли ее с пола, но она, не переставая, кричала:

– Убейте меня, убейте! Я не хочу жить.

– Сеньора донья Мария простит вас, – твердили мы.

– Нет, матушка не простит меня. Я навеки погибла.

Как ни крепилась донья Мария, сердце ее дрогнуло перед столь печальным зрелищем. Казалось, чувство материнской любви одержало верх над суровостью, но она тут же справилась с овладевшей ею на миг слабостью и решительно воскликнула:

– Я велела привести ее сюда?! Минутное заблуждение… Я не желаю ее видеть, она мне не дочь. Пусть идет туда, откуда явилась. Моя дочь умерла.

– Сеньора, – простонал дон Пако, бросаясь на колени, – если вы не позволите донье Асунсьонсите остаться дома, вы погубите свою душу. Ну что особенного она сделала? Вышла погулять. Ведь правда, дорогая девочка?

– Нет, матушка никогда не простит! – в отчаянии закричала девушка. – Уведите меня прочь отсюда. Я не достойна быть в этом доме… Матушка меня не прощает. Лучше убейте меня сразу.

– Успокойся, дитя мое, – сказала маркиза де Лейва. – Ты совершила тяжкий грех, но если тебе не удастся вернуть любовь матери и уважение друзей, я все же не покину тебя в горе. Встань. Где лорд Грей?

– Не знаю.

– Он пришел за тобой с твоего согласия?