Бенито Гальдос - Кадис

– Разумеется, сеньора, – ответил я высокопарным тоном, – мудрость и осторожность велят совершенно запретить девушкам беседовать, обмениваться взглядами или знаками с кем бы то ни было из мужчин, кроме исповедника. Ах, сеньора графиня, вы, кажется, угадали мои мысли. Я, как и вы, осуждаю испорченность нравов, порождение французского бесстыдства. Как и вы, я осуждаю беззаботность матерей, слепоту отцов, коварство теток, сообщничество кузин и доверчивость бабушек. Я неизменно повторяю: «Порядок, суровость, осмотрительность и полное заточение юных девиц, иначе наше общество в скором времени скатится в греховную бездну». Именно так, сеньора графиня, говорю я всем матерям, которых я знаю, и советую им: «Пока ваши дочери не вышли замуж, следите за ними во все глаза. Ну а после замужества пусть устраивают свою жизнь, как желают, и, ежели они вздумают завести себе две дюжины поклонников, пускай заводят».

– Я во всем согласна с вами, кроме последнего, – возразила донья Мария, – ибо я не терплю безнравственности как у девиц, так и у замужних женщин. Ах, у меня на этот счет весьма строгие суждения, сеньор дон Габриэль. Меня поражает, когда я вижу, что добрые христианки-матери строго следят за своими незамужними дочерьми и равнодушны к их прегрешениям после брака. Я не такова, вот почему я не желаю выдавать замуж моих дочерей. Ни за что и никогда! Выйдя замуж, они освободились бы из-под моей опеки, и, хотя я не считаю их способными на что-либо дурное, мне невыносимо думать, что они могут совершить в жизни ошибку, а я буду бессильна их покарать.

– Моя система самая лучшая, сеньора, и я ее неустанно рекомендую всем матерям. Порядок, суровость, молчание, заточение в стенах дома и вечное рабство. Эту мысль внушили мне книги и размышления.

– Вполне ее разделяю. Моя дочь Асунсьон в скором времени поступит в монастырь, а Пресентасьон останется в девицах, таково мое твердое решение.

– Естественное и весьма справедливое.

– Поскольку одной суждено стать монахиней, а другой – остаться незамужней, к чему разрешать им беседовать с молодыми людьми?

– В самом деле… К чему?.. Это не сулит ничего, кроме дурных мыслей и грехов… и каких грехов!

– Но надо считаться с обычаями, требующими некоторой свободы, вот почему я проявляю известную терпимость. Как вы видите, я принимаю у себя не только духовных, но и светских лиц, конечно, вполне добропорядочных и рассудительных. Что делать, приходится идти на уступки, иначе прослывешь ханжой. По вечерам в гостиной появляется Инес, ей, ввиду предстоящего в недалеком времени замужества, я разрешаю вести долгие беседы с тем или другим отменно достойным человеком хорошего происхождения. Если б не она, лорд Грей смертельно скучал бы в нашем доме. Не находите ли вы, что молодой особе, наследнице майората [77] Майорат – земельное владение, целиком переходящее к старшему наследнику. , которой предстоит занять высокое положение при дворе, следует предоставить некоторую свободу?

– Полную свободу, сеньора, полную. Наследница майората! Вообразите, что ее назначат камеристкой королевы или придворной дамой императрицы, – так сможет ли она справиться со своими обязанностями, не обладая проворством, развязностью и хитростью, этими совершенно необходимыми качествами для верной службы при дворе?

– Правильно, каждую девушку надлежит воспитывать в согласии с ее судьбой. Высокое положение в свете обязывает. Тут, как говорится, строгость не всегда на месте, хотя некоторые законы следовало бы соблюдать в любых случаях жизни. Однако как повелось исстари, так и мы должны поступать, – отцы и деды умели жить лучше нашего.

– Совершенно верно.

– Но мне кажется, беседа Инес с лордом Греем слишком затянулась, пора превратить ее в общий разговор. Сеньор дон Габриэль, материнская власть не должна ослабевать ни на одно мгновение. Власть! Во что превратился бы мир, если б не было власти?

– В самом деле, мир был бы поглощен хаосом, бездной!..

Донья Мария, которая руководила беседами своих гостей, подобно опытному генералу, командующему солдатами на поле боя, велела Инес продолжать беседу с лордом Греем, а Пресентасьон вступить в разговор с Остоласой. Тем временем Асунсьон заговорила с братом; ее слова достигали моего слуха, но уловить их смысл мне не удавалось. Остоласа, Тенрейро и дон Пако с увлечением толковали о неисчислимых бедах, которые приносит современное образование, они постарались втянуть меня в свой разговор, и тут я получил возможность блеснуть своей нетерпимостью и весьма кстати пригодившимися поверхностными познаниями в этом вопросе. Вскоре я снова подошел к донье Марии, как раз вовремя, чтобы услышать, как дон Диего, отойдя от своей сестры, обратился к матери со словами: