Бенито Гальдос - Кадис

– Разве я не говорил вам, – быстро нашелся юноша, – что молюсь сегодня в монастыре Кармен Кальсадо? Оттуда я и иду вместе с Габриэлем, который только что исповедовался у отца Педро Адвинкулы.

– Педро Адвинкула поистине святой отец! – произнесла с преувеличенным восторгом донья Мария.

– Равного ему духовника не сыскать во всем Кадисе, – подхватил я. – А какой проповедник! Никто не может тягаться с ним, когда он беседует с прихожанами.

– Это верно.

– Я как зачарованный слушаю его проповеди.

– Поздравляю вас с успехами по службе, – сказала мне донья Мария.

Я почтительно склонил голову перед хозяйкой дома.

– Каждый честный и благородный человек, доблестно несущий службу на благо нашей веры и короля, – продолжала она, – не преминет получить награду за свой труд. Меня весьма огорчило, что мой сын не пожелал остаться в армии.

– У моста Эррумблар [69] Мост у одноименного селения близ Байлена, где летом 1808 г. произошло сражение между французскими и испанскими войсками. Об участии Габриэля Арасели и Диего де Румблар в этом сражении Гальдос рассказывает в романе «Байлен». , – сказал дон Диего, – мы с Габриэлем воевали на славу. По совести говоря, матушка, не будь нас… В самом деле, мы с нашим эскадроном нанесли такой сокрушительный удар, что… Ты припоминаешь, Габриэль? Вот уж поистине, если бы не мы…

– Замолчи, тщеславный человек! – прервала его донья Мария. – Сеньор сделал побольше твоего и не хвастает. Хвалить самого себя низко и недостойно людей знатного происхождения. Сеньор дон Габриэль намерен еще долго пробыть в Кадисе?

– До конца осады, сеньора. В дальнейшем я собираюсь покинуть армию и отдаться моему врожденному призванию, влекущему меня к духовной карьере.

– Весьма похвальное решение. Небеса знают выдающихся святых, которые сперва прославились как солдаты, – таковы святой Игнасио де Лойола [70] Игнасио де Лойола (1491–1556) – основатель ордена иезуитов, причисленный католической церковью к лику святых. , святой Себастьян, святой Фердинанд, святой Луис и прочие.

– Вы изучали теологию? – спросил меня один из присутствующих.

– В моем походном багаже вы не найдете иных книг, кроме теологических; в свободную минуту между боями я занимаюсь духовным чтением, оно мне приятнее, чем самый увлекательный роман; а в томительные часы караульной службы я нахожу достаточно времени для размышлений.

– Дочери мои, – сказала изумленная донья Мария, – вот пример, который должен вызвать у вас удивление и восторг.

Асунсьон и Пресентасьон, услышав, что перед ними святой, с восхищением посмотрели на меня. Я тоже взглянул на них. Они показались мне прехорошенькими, еще лучше, чем в Байлене; но под гнетом материнского деспотизма их прекрасные глаза приобрели выражение грусти. Мы тихонько, тайком от матери перебросились несколькими словами.

– Какие новости привезли вы нам с Острова? – спросила меня донья Мария.

– Сеньора, вчера произошло открытие этого сумасшедшего дома. Вам уже, верно, известно, что, сославшись на болезнь, сеньор епископ де Оренсе отказался принести присягу перед кортесами.

– И прекрасно сделал. Трудно себе представить, что существуют такие безумцы… Перед чтением молитв сеньор Остоласа объяснил нам, что подразумевается под «суверенитетом нации». Мы пришли в ужас, правда, дети?

– Да сохранит нас Боже! – воскликнул я. – А теперь передают втихомолку, будто мы получим так называемую свободу печати, другими словами, всякий зловредный человек сможет писать все, что ему вздумается.

– А еще надеются победить французов.

– Эксцессы наших политических деятелей, – произнес Остоласа, – намного превзойдут злодеяния французских революционеров. Попомните мое слово.

В тот день я хорошо рассмотрел этого человека, который позднее, во время второго конституционного периода, играл такую большую роль в камарилье [71] Вторым конституционным периодом называют период второй испанской революции (1820–1823), когда Фердинанд VII был вынужден вновь провозгласить Кадисскую конституцию 1812 г. Камарильей (от слова сатага – комната) – называли небольшую группу ближайших советников Фердинанда, реакционеров и мракобесов. ; то был толстяк с круглым, красным и лоснящимся лицом; наглый взгляд, визгливый голос и размашистые жесты дополняли его облик. Рядом с ним сидел Тенрейро, также депутат, священник из Альхесираса, с претензиями на юмор, общепризнанный острослов, хотя такой славе способствовала не столько острота его суждений, сколько манера пришепетывать; тщедушный с виду, завзятый чудак, он был поочередно то яростным демагогом, то крайним монархистом; не усвоив ни знаний, ни твердых принципов, он не обладал никакими талантами, разве что умел играть на органе, да и то весьма посредственно. Третий – дои Пабло Вальенте [72] Пабло Вальенте-и-Браво (1740–1817) – испанский политический деятель, депутат Кадисских кортесов, консерватор. – не был чудаком, напротив, он умел говорить и держать себя вполне корректно.