Николай Чернышев - Находка беглого рудокопа

В голове парня промелькнула тревожная мысль, что не к добру поднялась такая лихомань. От дождя пришлось укрыться в стогу свежего сена. Ненастная погода заметно испортила настроение. И все же, когда дождь перестал, Егор быстро зашагал в прежнем направлении.

К селу он подошел, когда солнце низко нависло над дальним лесом. С поля гнали многоголосое стадо. Крестьяне, выходившие встречать скотину, с любопытством смотрели на незнакомого путника, идущего посредине широкой улицы.

У ворот кулаковского дома стояло человек пять мужиков. Егор подошел к воротам как раз в тот момент, когда из калитки вышел краснолицый Ефрем Кулаков. Его поросячьи глаза остановились на стоявшем в стороне парне. Вначале он не узнал беглеца и перевел взор на других посетителей, но вдруг, как будто что-то вспомнив, быстро подскочил к Егору.

— Попался, каторжанин! — злорадно прохрипел Кулаков. — Эй! Мужички! Помогите заарестовать преступника!

Крестьяне окружили Егора, вырвали мешок с рудой. Кто-то услужливо снял с себя опояску и начал связывать ему руки.

Егор так растерялся, что не мог произнести ни слова. Когда опомнился, руки были крепко связаны.

— Ефрем Петрович! Как же так… Я по доброй воле… Руду принес…

— Я те покажу добрую волю, мазурик! Тащите, православные, его в амбар. — Кулаков подбежал к воротам и раскрыл их настежь.

— Ефрем Петрович! Я сам пойду, выслушай сперва, — кричал упирающийся парень.

Мужики продолжали волочить Егора к амбару, у дверей которого уже суетился Кулаков, снимая с петель восьмифунтовый замок и гремя тяжелой перекладиной.

— А ну, погодь, мужики. Послушаем, что хорошего расскажет висельник. Говори, где руду нашел, да поторапливайся.

— На реке… в верховье… в яме, где камень брали. Такая руда тыщи стоит. Я сам пришел к тебе, Ефрем Петрович. Отпусти, бога ради, ведь вон там сколь руды-то, а в горе и того больше. Это я хорошо знаю… — торопливо говорил Егор, упираясь ногами в дверной порог амбара.

— Хватит! Искатель какой нашелся. Про эту яму я и без тебя давно знал. Невидаль какая. Сади его! — исступленно заорал Ефрем, и лицо его, и без того красное, стало пунцовым.

Крестьяне с трудом пропихнули Егора в двери и так толкнули, что он во весь рост растянулся на деревянном полу амбара. Дверь захлопнулась, загремел замок.

При падении Егор сильно стукнулся головой и больно подвернул правую руку. С трудом сдерживая слезы, он подполз к стене и сел, навалившись спиной на гладкие бревна.

Старший сын Кулакова в это время неторопливо подошел к валявшемуся у ворот мешку и, не вынимая рук из карманов плисовых шаровар, стал небрежно тормошить его сапогом. Только увидев яркую зелень высыпавшихся из мешка камней, он наклонился, набрал пригоршню их и начал с любопытством рассматривать. Через некоторое время раздался его возглас:

— Батя, глянь-ко — взаправду руда!

Старый Кулаков был знаком с различными рудами, так как голове приказа в последнее время было дано указание принимать от крестьян образцы полезных ископаемых и записывать их в «Книгу камней и руд». Книга эта раза два уже просматривалась представителем горного ведомства, приезжавшим из Перми. В частинской «Книге камней и руд» имелось несколько записей о месторождениях медной и железной руды, известкового камня, алебастра, кирпичной глины. Егорова находка оказалась как нельзя кстати: ведь скоро в село должны были прибыть представители вновь учрежденной Пермской удельной конторы. Однако руда, принесенная Егором, мало походила на то, что Ефрему приходилось видеть до сих пор. Обычно куски с медистой зеленью состояли из песчаника, а здесь песчинок совершенно не было, и цвет руда имела какой-то необычный. Кулаков все же решил, что перед ним самая настоящая медная руда.

Перед тем как внести в книгу новую запись, Кулаков позвал писаря, старого дядьку Афоню, и спросил его, где находится яма, из которой когда-то брали камень.

— Ям копаных в нашей округе, малых и великих, несчетное множество. У арестанта выспросить бы…

— Вот и иди, лиса кособокая, выпытай все, что надо.

Афоня сунул под мышку «Книгу камней и руд», взял со стола чернильницу и гусиное перо и мелкими шажками, как-то боком выбежал из дома. Рысью перебежав широкий двор и приблизившись к амбару, опустился на четвереньки у закрытой двери.

— Голубчик, чуешь ты меня? Записать велено про твою руду. Где бишь ты ее нашел? Начальству надоть про тебя доложить — там глядишь, бог милостив, и выпустят. Да и денег, я думаю, дадут … — елейным голосом запел хитрый писарь. — Где, ты говоришь? Выше устья Галешного? Это что ж, недалеко от Серегиных покосов? Вот спасибочко, касатик. Попомни меня, не будут тебя долго в амбаре держать, — закончил Афоня и довольный побежал к начальнику.