Сергей Григорьев: Берко кантонист

Юноша с сундучком вошел в трактир. Лазарь не ошибся: трактирщица отвела приезжего в ту самую каморку над помойной ямой, где занимались Берко и Мойше, и сказала:

— Вот здесь. Надеюсь, вы не станете мешать моему сыну заниматься Торой. Надеюсь, вы мне не закажете вареную курицу, или рыбу, или суп с клецками, или вареники, или кварту меду?

— Нет, не закажу. Благодарю вас, сударыня.

Шезори ушла.

Мальчики не повели и глазом, когда вошла мать Мойше, и жужжали над книгами.

Приезжий поставил сундучок под лавку и поздоровался с хаверами, когда трактирщица ушла.

— Шолом алейхем!

— Алейхем шолом! — ответили хаверы, прекращая чтение.

Приезжий сел на скамью к столу и весело улыбнулся ученикам. Эта веселость не понравилась Мойше. Он угрюмо спросил:

— Откуда ты?

— Издалека. Из страны нищеты и рабства.

— А куда идешь?

— Далеко. В страну счастья и свободы.

— Ты едешь в святую землю?

— Нет. Я иду в Вильно.

— Зачем?

— Там я надеюсь сдать экзамены и поступить в медико-хирургическую академию.

Берко встрепенулся:

— Ты хочешь быть доктором? Разве это мыслимо для бедного еврея?

— Почему нет?

— Чтобы учиться, надо иметь хлеб.

Приезжий посмотрел на луковицу и ломоть хлеба, как всегда положенные перед Берком.

— Вот я вижу, ты имеешь хлеб от учения.

— Да, но я учусь не тому, чему хотел бы, — сказал Берко. — Неужели ты знаешь все?

— Далеко не все. Но и я учил Тору.

— Вот видишь, Берко, а твой Пайкл сказал, что изучение Торы чепуха.

— Нет, он не так сказал!

— Я не знаю, кто этот Пайкл, но он не прав. Изучение Торы и Талмуда обостряет ум. Если ты хочешь стать силачом — упражняйся в поднимании тяжестей. Так и Тора изощряет и усиливает разум. Мне всего труднее было научиться читать и писать по-русски, остальное — легко.

— А кто у тебя есть?

— Я похоронил три месяца тому назад мать. Больше у меня никого нет.

— Она умерла с горя, что у нее такой нечестивый сын, — сказал Мойше, скривив губы недоброю улыбкой.

Лицо гостя затуманилось:

— Да, она не хотела, чтобы я учился медицине. Она думала, что я буду раввином.

— А как тебя звать? — продолжал свой допрос Мойше.

— Арон Люстих.

— Ага! Прозванье правильное [13] Lustig — веселый. : ты все время улыбаешься, как вареник в сметане!

— А чего же мне грустить?

— Время ли еврею быть веселым! Есть ли у тебя шварц-вейс [14] Черное по белому — паспорт. ?

— О, конечно! Разве может в наше время еврей шевельнуть пальцем без паспорта!

— Что же ты думаешь делать у нас в Купно? У тебя здесь есть родные? — продолжал допрашивать гостя Мойше.

— Нет. Я отдохну здесь пару дней. Я разбил себе ноги. Добрый человек увидал, что я сижу в пыли, и предложил мне сесть на козлы и подвез меня.

— Это мой отец, — сказал Берко.

— Да это наш балагула, — поправил Мойше. — Ты должен благодарить не Клингера, а моего отца, потому что балагула принадлежит ему.

— Я благодарен и ему. Что ты еще хочешь спросить?

— Разве ты хочешь уйти?

— Да, я пойду купить хлеба.

— Как же ты оставишь здесь свой сундучок? Он, я вижу, не заперт. Так нельзя. Повремени.

Мойше сбежал вниз по лестнице и скоро возвратился с навесным замком.

— Вот я выпросил у мамеле для тебя замок с ключом. Запирай сундучок, пока мы здесь…

— Что, разве здесь воры? И что можно с меня взять!

— Ну да, я знаю, что у тебя там одно барахло. Однако, раз сундучок заперт, ты уже не можешь обвинить кого-либо, что у тебя чего-то не хватает в твоем саквояже.

Люстих замкнул сундучок и ушел за хлебом.

На другой день Берко пришел в дом Шезори раньше обычного, боясь попреков своего хавера за опоздание. Открыв дверь в каморку под чердаком, Берко остановился, удивленный. Мойше склонился на коленях перед раскрытым сундуком Люстиха и, аккуратно перекладывая вещи, рылся в сундуке, видимо что-то там разыскивая.

Приход Берка не испугал Мойше. Он только рассеянно оглянулся на товарища и продолжал копаться в сундуке, добираясь до самого дна.

— Что ты делаешь, Мойше?

— Что я делаю? Разве ты не видишь? Я любопытствую, что здесь есть. Подумай только, у этого нечестивца нет даже молитвенника с собой. Голодранец! — презрительно закончил Мойше, аккуратно укладывая обратно в сундучок жалкий скарб проезжего в том самом порядке, как вещи лежали раньше. Уложив все, Мойше закрыл сундучок, навесил на его пробой замок и замкнул его ключом.