Александр Прозоров - Месть княгини Софьи [litres]

– Да, батюшка, – согласился юный правитель Галича.

– Но вот что я тебе скажу, сынок, – продолжил Юрий Дмитриевич. – Поступая по правилам, выиграть войны невозможно. Разве токмо раздавить врага числом и золотом. Но в затаптывании собак слонами нет ратного искусства. Искусство в том, чтобы затравить слона, используя всего лишь несколько собак.

– Я что-то делаю неправильно, батюшка? – насторожился князь Дмитрий Красный.

– Наоборот, сынок, – покачал головой бывалый воевода. – Ты поступаешь правильно. Не открываешь ворота, не тревожишь дозоры, смиренно ждешь приближения сапы, постреливая по ней из тюфяков. Ты поступаешь так, как положено. Так, как сего ждет московский воевода. За две недели московская дружина привыкла к покою и безопасности. Размякла, успокоилась, обленилась. Между тем у нас в городе целых восемь сотен воинов, а у Великого князя – всего четыре тысячи бойцов. Самое время показать нашим гостям искусство войны.

– Да, батюшка! – оживился юный правитель. – Что мы станем делать?

– Прикажи нашей… Своей дружине готовиться к вылазке. И, сверх того, брось клич среди горожан. Пусть галичане, охочие проучить москвичей, тоже вооружаются и снаряжаются кто как может. И приготовят каждый по паре факелов. Главные силы поведешь ты, а малый отряд и горожан возьму я. Пора тряхнуть стариной.

19 февраля 1434 года. Галич, Юрьевские ворота

День выдался славным – тихим, солнечным, морозным. Яркое светило, поднимаясь над лесными кронами, хлестко ударило по чистым белым сугробам, отразилось множеством радужных зайчиков и искр. Деревья оглушительно трещали от холода, снег скрипел под ногами, весело перекрикивались караульные на высоких глянцевых башнях, щедро залитых водой от основания до макушки и потому покрытых толстой ледяной коркой.

Внезапно на южных воротах загрохотал ворот, быстро опустился на опорный взгорок подъемный мост, следом распахнулись ворота – и по толстому полутесу дробно загрохотали копыта, вынося наружу одетых в броню всадников.

Галичская дружина скакала молча – без криков и горнов, лишь подгоняя скакунов шпорами. Горячее дыхание, стук подков по заледеневшему тракту, легкое позвякивание брони, шелест развевающихся плащей. Можно было считать – кованые сотни мчались практически бесшумно.

Московская застава оказалась куда более голосистой.

– Во коням!!! В седло! Поднимайтесь в стремя!!! – закричали дружинники сразу по разным краям стоянки. – Прорыв! Галичане идут на прорыв!

Вслед за этим сразу несколько сигнальщиков затрубили в горны, сообщая в далекий лагерь о возникшей опасности.

Дозорные находились на службе – при оружии и конях, полностью наготове. Они поднялись в седла, разобрали щиты и рогатины, выехали на тракт, встали стремя к стремени и опустили копья.

– За Га-алич!!! – закричал князь Дмитрий, оглядываясь на свои сотни. Те медленно расходились в стороны, занимая поле почти на всю ширину, и пинали пятками конские бока, разгоняясь перед сшибкой. – За Га-алич!

Московские бояре стояли плотно, юный правитель никак не мог выбрать противника и потому просто нацелился наконечником рогатины в выцветший глаз льва, нарисованного на щите какого-то плечистого холопа с седой бородой. Тот был одет в старенький куяк, в старенькую мисюрку, однако легкая саркастическая улыбка подсказывала, что схватки вражеский ратник ничуть не боялся. Сиречь воином являлся бывалым.

– А‑а‑а‑а… – невольно вырвалось из глотки юного князя, и он врезался в московский строй.

Холоп и вправду ловко отвел наконечник рогатины, приняв на щит, каковой и повернул в последний миг. Княжич же просто закрылся – и от страшного удара его деревянный диск хрустнул и вырвался из его руки. Но дальше имел значение только вес могучего княжеского скакуна – супротив некрупной холопьей кобылки. В столкновении лошадка моментально опрокинулась назад и в сторону и ушла куда-то вниз вместе с всадником.

Дмитрий Юрьевич проскакал сверху и потерял рогатину. Потерял не в схватке, а просто зазевался – и копье само вонзилось глубоко под седло боярина во втором ряду. Противник выронил оружие и тоже ушел вниз вместе с лошадью, а князь выхватил саблю, тут же рубанул направо, налево, попав сперва по московскому щиту, потом по какому-то копейному ратовищу [20] Ратовище – древко копья. .

На краткий миг наступила заминка – Дмитрий Юрьевич оглянулся.

Оказалось, он вырвался вперед, врубившись во вражеский строй куда глубже своих более опытных бояр. Но его соратники стремительно исправляли положение, достаточно быстро стаптывая ряды московской дружины. Ведь их было больше почти вдвое – пять сотен супротив трехсот дозорных. Такое преимущество невозможно заменить никакой доблестью.