Леонид Рахманов - Люди - народ интересный

В морозные декабрьские и январские дни отец возвращался домой весь заиндевевший («закуржавевший», говоря по- вятски), с обмерзшей льдом бородой и усами, с красным, обветренным лицом, но счастливый. Все мы радостно его приветствовали, особенно наша маленькая, очень любящая и любимая собака Бобик. Однажды, не зная, что от восторга и предпринять, она лизнула оставленную у двери пешню. и оставила на её ледяной грани всю тонкую верхнюю кожицу длинного язычка.- боже, как папа огорчился! В другой раз Бобик увязался на рыбалку; как н отгонял его папа, Бобик тайком, стараясь быть незамеченным, протрусил за ним до заречной стороны. Что делать? Тельце Бобика было голеньким, с короткой, особенно на животе, шерсткой,- замерзнет! Отец засунул Бобика за пазуху и пошел домой - тут уж не до рыбалки! Говорит, что ругал- ругал его, но Бобик был счастлив, угревшись за пазухой.

Отец трогательно любил все живое и беззащитное- птиц, животных, но случилось, что с рудом отбился от затонских собак, напавших на его уже к вечеру, когда собаки до крайности подозрительны, к тому же подогреты компанейской злостью ( недаром говорится- свора собак) Отбиться было не так – то легко, потому что отец в тот раз был без пешни: он ходил за дубовой корой от цинги, которой мы мучились с мамой после испанки,- зубы у нас шатались. десны кровоточили. и папа варил настой из дубовой коры, которым надо было полоскать рот.

Перескочу через сорок лет, когда я в последний раз видел папу живым. Живым- и мертвым. Октябрь 1959 года. Декабрь того же года. Два моих приезда в Котельнич.

Еще в предыдущие встречи я с удивлением заметил, что в папе произошел новый сдвиг: главенство в семье он определенно уступал маме. Почему? Что случилось? По- видимому, философское отношение к жизни (или разочарование в ней? Скептическая ревизия своей личности?) зашли столь далеко. что легче стало во всем уступать. чем проявлять прежний характер, горячность, строптивость, а тем более, власть. Во многом также эта уступчивость объяснялась папиным опасением за здоровье мамы. Он считал, что здоровье её на опасной грани. и был готов к самому худшему. Когда мы с женой. приехав осенью в Котельнич. говорили с папой о самом ближайшем будущем, его и нашем, он грустно промолвил:

-Боюсь, что мама от нас скоро уйдет…

И верно, :мама худела, слабела, иной раз без всякой, казалось, на это внешней причины, теряла сознание. Папу это не могло не тревожить,

Мама пережила его на тринадцать лет, будучи моложе всего на пять и имея плохую наследственность : мать её умерла молодой от чахотки.

Папа умер 10 декабря 1959 года, в день своего 78-летия, ровно в шесть часов вечера. Дыхание оборвалось с последним сигналом радиоточки в котельничской районной больнице. Мы были с ним в этот момент в палате одни, мама и моя жена ненадолго пошли домой по хозяйству. Я держал папу за уку. Он последние сутки лежал без сознания. только крепко зажмурив глаза и втрое чаще дыша.- мой друг доктор Карлов сказал, что это бывает перед концом.

Как все случилось? 26 ноября папа пошел на реку, за три километра от города, пошел довольный, веселый, предвкушая встречу с окунями. А привезли его вечером прямо в больницу полузамерзшего, с отнявшейся правой половиной тела. не владевшего речью: произошло кровоизлияние в мозг, он пролежал на льду в двадцатиградусный мороз несколько часов, пока его не нашел другой рыбак, возвращавшийся в город. Когда в больнице отца отогрели, кто-то спросил:

-Поймали хоть сколько- нибудь окуней-то, Николай Николаевич?

Отец слабо улыбнулся и на пальцах здоровой руки показал : трех…

Дальше все ясно: двустороннее воспаление легких, да еще при парализованном легком и общей тяжкой простуде. И все-таки он боролся со смертью целых две недели. Мукой было смотреть на его страдания, но вместе с тем восхищала его мужественная борьба. Он был в полном сознании. в первое время даже писал здоровой левой рукой записки. Первая записка была: «Не ждал вас так скоро…» (Он удивился, что мы с женой приехали уже на третий день несчастья: поезда из Ленинграда ходили на восток через день, но нам удалось сразу, как нас известили, поехать через Москву.) Скоро отцом овладела полнейшая слабость, не мог глотать, ничего не ел, но руку мою ощутимо сжимал до дня смерти. Еще накануне ночью, когда я дежурил подле него. а он был уже в забытьи, на каждое мое легкое пожатие руки, он отвечал таким же пожатием, может быть, чуть слабее. Говорят, это уже только рефлекс. Возможно. Для меня это был знак понимания. привет, ласка.