Анастасия Туманова - Отворите мне темницу

Здесь находилось чуть ли не в полном составе Училище живописи, ваяния и зодчества: молодые люди рассматривали картины, вполголоса переговаривались, указывая друг другу на отдельные детали, или же, отойдя и сощурив глаза, оценивали перспективу и колорит. Много было студентов университета, девушек со стрижеными волосами? в скромных тёмных платьях, в синих очках. Именно последним принадлежали слишком громкие возгласы или сердитые возражения.

– Поверьте, Сергей Константинович, я такого и не ожидала! – графиня Беловзорова, стоя у входа в бальную залу рядом с инспектором Училища живописи, с напускной растерянностью разводила руками. – Целый день – река народу! Вся Москва ко мне стремится! А виноваты в этом, между прочим, вы! Да-да! Что вам стоило предоставить Зосимовой помещение в Училище? Вы ведь с ней давно знакомы через Нерестова, и картинами её восхищались ещё три года назад! А как дошло дело до выставки – стушевались!

– Стушевался, грешен. – пожал плечами господин Зарянко. – Но вы ведь и сами должны понимать, Евдокия Павловна! Безусловно, талант госпожи Зосимовой достоин всякого внимания и поощрения. Но ведь я тоже человек подневольный! Мы находимся под протекторатом Академии, – а её, бедную, сейчас трясёт и лихорадит! Вот вы улыбаетесь, а молодёжь вовсе потеряла здравый смысл! Им уже и античность не угодила! И мифология им устарела! И римские статуи пропахли пылью! Писать Лакоонов нынче уж не в моде! Форма и техника ничего не значат, главное – общественное значение! Карл Иваныч уж и что делать с ними не знает! У нас, в Первопрестольной, конечно же, посвободнее, но… Сами знаете, где живём. Сегодня – свобода, а завтра – прихлопнут, как комара на ладони! Как же мне на фоне всего этого предоставлять казённое помещение – любительнице? Которая даже и в училище моём никогда не обучалась?.. Повторяю, я с глубоким уважением отношусь к творчеству Зосимовой! Но, помилуйте, у меня целое училище под надзором, всё бурлит и кипит, и не знаешь когда через край побежит!

– Ну, а мне, к счастью, бояться нечего! – улыбнулась Беловзорова. – В своём доме я, слава богу, хозяйка и могу выставлять тех художников, которые, по моему скромному мнению, этого заслуживают.

– Я всегда восхищался вашим отменным художественным вкусом, графиня.

– А вы уже всё посмотрели? И «Девушек на выгоне» видели? И «Отца Пермения»? Я, кажется, не очень удачно его разместила, свет уже ушёл… Идёмте-идёмте, вы будете потрясены!

Графиня повела Зарянко через залу, изящно лавируя между группками молодёжи. Но, не дойдя до картины, остановилась:

– Взгляните: вон Нерестов и Стрелецкий! И опять баталия! Каждый раз одно и то же: хоть вовсе вдвоём их не приглашай! Не поверите, я уж попробовала один раз пригласить Акима Перфильича без Николая Никифоровича! И что же? Через четверть часа Нерестов уж заскучал и спрашивает меня потихоньку: неужто не будет нынче Стрелецкого? Просто жить друг без друга не могут!

У открытого окна действительно разгорался спор.

– Право, не понимаю, почему столько шума вокруг этих картин. – высокий, седоватый господин с выпяченной нижней губой, придающей его гладко выбритому лицу надменное выражение, в лорнет рассматривал «Девушек на выгоне». – Ну да, этими сельскими видами ещё покойный Венецианов грешил. И великолепно, надо признать, грешил, на много лет вперёд хватило… но что это, право, за тема для искусства? Девушки… Нет, я ничуть не возражаю против нынешнего интереса к крестьянству… в умеренных, безусловно, дозах. Иную девку, ежели отмыть да нарядить в туалет от Лансье, – так она и принцессу крови перещеголяет! Но, право, стоило ли ехать во Флоренцию, в Вену, – чтобы после писать всю вот эту домотканщину и неотмытые пятки? Если хотите знать моё мнение – это опошление высокого искусства!

– Не согласен с вами ни в одном слове! – Нерестов стоял, скрестив на груди руки, и, сощурившись, всматривался близорукими глазами в полотно. – Начинать надобно с того, что искусство не может делиться на высокое и низкое! Оно или искусство – или нет!

– Ну-у, знаете ли… С такими взглядами… Впрочем, о чём же говорить, если нынче дамы-любительницы выставки себе устраивают!

– Фу, Стрелецкий, п о шло! Вот из-за таких как вы, Варваре Трофимовне всю молодость пришлось продавать картины под именем своего папеньки! И покупали их распрекрасно…

– …в иконописных лавках. – ехидно вставил Стрелецкий. Нестеров немедленно вышел из себя: