Сергей Нуртазин - Сарматы

Умабий понял; его отъезд, а значит, встреча с родными, по которым он скучал последнее время, откладывается до весны. Но могло статься и так, что он надолго останется заложником в пределах Римской империи. Новость озадачила Умабия, но она была не единственной.

Император продолжил:

— И еще. Как мне стало известно от сенатора Сервия Цецилия, среди твоих телохранителей имеется настоящая амазонка, способная противостоять в бою двум и более воинам-мужчинам и даже одолеть их.

«Подлый Цецилий!» — гневная мысль пронеслась в голове Умабия. Он вспомнил, как сенатор восхвалял умение Кауны владеть оружием.

— Да, император, среди моих телохранителей есть девушка-воин.

— Я люблю гладиаторские представления… Через пять дней в Большом цирке состоятся гладиаторские бои, эдитором которых является сенатор Сервий Цецилий, и я хотел бы увидеть ее на арене. Амазонка против воинов мужчин, подобного граждане Рима прежде не видели.

— Император, аорсы — свободное племя. У нас каждый сам решает свою судьбу, — сказал Умабий, сдерживая возмущение. — Воин-сармат не раб. Даже вождь не может заставить его биться с кем-либо себе в удовольствие. И еще, я могу потерять своего лучшего телохранителя.

Брови Клавдия на миг нахмурились.

«Дерзкий варвар смеет отказать мне?!»

Император подавил раздражение, посмотрел направо:

— Сенатор Сервий, что мы можем сделать для того, чтобы уменьшить опасность для жизни девушки-воина?

Сервий тяжело поднялся со скамьи в третьем ряду.

— Я поставлю против нее трех преступников. Из тех самых, что пытались ограбить достопочтенных послов во время их прогулки по Риму.

— Чью безопасность мы доверили тебе, Цецилий! — прервал речь сенатора Клавдий.

В зале послышались смешки. Сервий покраснел, виновато опустил голову. Клавдий махнул рукой:

— Продолжай.

— Таким образом, она накажет разбойников, пытавшихся убить тех, чьи жизни она обязана защищать. Схваченные стражниками преступники ранены и вряд ли окажут достойное сопротивление.

— Ну вот, твоей телохранительнице ничего не угрожает, — произнес Клавдий успокаивающе.

— Я должен поговорить с ней, и если она согласится… — В голосе Умабия чувствовалось упрямство.

«Видимо, аорсы не только свободное, но и непокорное племя», — подумалось Клавдию.

— На этом закончим. Надеюсь на согласие. У нас не принято отказывать императору. Жду вас на гладиаторских боях. Прощайте.

Послы, одарив поклонами сенаторов и императора, удалились.

— Пауки! Подлые пауки! — сказал возмущенно Горд, оставшись наедине с Умабием в комнате, выделенной им в доме Цецилиев. — И Клавдий, и Сервий, и царевич Котис плетут свои сети. Не запутаться бы нам в их паутине.

— Ты прав, — согласился Умабий.

— С Клавдием все понятно, — продолжал рассуждать Горд, — ему нужен союзник для борьбы с Митридатом, поэтому старый хитрый лис оставил тебя заложником. Думаю, Евнон согласится, он давно тяготеет к Риму. А вот Кауна на арене гладиаторов — это происки жирной свиньи Сервия. Уверен, какую-то выгоду он от всего этого имеет.

— Горд, ты старше, мудрее. Помоги! — взмолился Умабий. — Посоветуй, как спасти Кауну.

— Вижу, дорога она тебе. — Горд, внимательно посмотрел на молодого сармата. — А как же Торика, твоя жена?

Умабий не ответил, смущенно отвел глаза.

— Что ж, решать тебе, но не забывай, что есть сердце и есть голова. Как уберечь Кауну, не знаю. Как вести себя в бою, как охотиться на медведя в дремучих лесах, где живут племена венедов, как залечивать раны, я бы тебе подсказал, а тут… Прости… Обратись к Котису, заодно узнаешь, какую паутину плетет этот молодой паук… Не доверяй ему. Человек, предавший брата, с легкостью предаст и тебя.

Котиса Умабий нашел в атриуме. Царевич в задумчивости сидел на скамье у имплювия. Умабий сел напротив. Котис оторвался от своих мыслей, поднял голову.

— А, это ты. Как прошел прием?

— Ответь, почему ты назывался мне другом, а сам скрывал, что готовишься предать брата?

Котис вскочил, лицо его побледнело.

— Замолчи! Ты ничего не знаешь. Это он виновен, что так произошло! Митридат не любил меня и презирал за мою любовь ко всему римскому, привитую мне моей матерью. Но больше всего он боялся, что я отниму у него трон. Оттого и отослал меня в Рим, чтобы усыпить бдительность Клавдия… Скажи, что случилось бы со мной, если бы он развязал войну с римлянами? Скорее всего, меня бы казнили или пришлось бы провести остаток жизни в заточении. Он на это рассчитывал, надеялся пронзить одной стрелой двух зайцев.