Вадим Каргалов - Юрий Долгорукий

А лето было от Сотворения Мира шесть тысяч шестьсот пятьдесят восьмое, а от Рождества Христова — одна тысяча сто пятидесятое. Лето сполошное, изменённое, кровавое...

Наступавшее новое лето тоже не сулило успокоения.

В киевском великокняжеском дворце Юрию Владимировичу было скучно и тревожно. Эти два несовместимых чувства, переплетаясь, превращали жизнь из прямой ясной линии, по которой привык ходить самовластец Ростово-Суздальской земли, в беспорядочные обрывки начатых, но незавершённых путей.

Скучно было потому, что Юрий Владимирович вдруг оказался как бы не у дел, нетребуемым.

Рубежи охраняли сыновья, уже ставшие зрелыми самостоятельными мужами. В Переяславле стоял с войском Ростислав, в Пересопнице — Мстислав. Потом Мстислава сменил Андрей Юрьевич, которому для умножения рати были переданы во владения города Дорогобуж, Пинск и Туров со всею областию Туровской.

Неугомонный Святослав Ольгович, верно радея Юрию, заботился о войске и осадных запасах, устраивал полки. Он же пристально следил за ненадёжными союзниками - черниговскими Давыдовичами, ссылался с половецкими ханами.

Бежавший в своё княжество Изяслав Мстиславич начал переговариваться не с великим князем Юрием Владимировичем, а с Андреем. Сын только сообщал через гонцов отцу об этих переговорах, но решал всё сам, будто уже стал соправителем. Андрею великий князь верил, неразумных поступков от него не ждал, но как-то непривычно это было Юрию - за него решают...

Но самым тягостным для Юрия Владимировича оказалось неожиданное отчуждение от повседневных княжеских забот, от ежедневных докладов тиунов и огнищанинов, от столь любезного сердцу городового и храмового строения, от привычных путевых шествий по своей Земле, для которой он был бы не только правителем, но и рачительным хозяином.

Даже самое почётное княжеское право - вершить суд - проходило мимо Юрия. Подручные князья судили своих людей сами, не обращаясь к великому князю, а в Киеве, согласно обычаю, это делали городские мужи.

На княжеских советах киевские вельможи были уважительны и покладисты, но больше молчали, не выказывая ни явного одобрения, ни несогласия. Выслушают, согласно покивают, а что на самом деле думают — кто их знает? Такое безразличие к княжеским делам было непривычно для Юрия Владимировича, холодком от него веяло. Не свои...

Юрий везде поспешил поставить управителями своих суздальцев, но что получилось? Не с людьми они сносились, а с немногими киевскими мужами-посредниками, которые сами и дани собирали, и уроки назначали, и торговые пошлины накладывали - не по княжеским меркам, а по обычаю, сколько прежними великими князьями было установлено. Они же привозили собранное в великокняжескую казну. Чужими оставались Юрий и его суздальцы для горожан, вроде как ненужными.

К тому ли он, сын великого Мономаха, стремился - из хозяина Земли превратиться в затворника великокняжеского дворца, в стороннего человека?

Всё чаще Юрий стал уединяться со своим новым любимцем, бойким и весёлым боярским сыном Друганом Кукуевым. Друган так и сыпал шутками-прибаутками, озорными песенками, пересказывал городские слухи. Вместе попивали винцо, благо винные погреба в великокняжеском дворце казались неиссякаемыми. Каких только вин там не было! О делах за столом не говорили. Не для совета приблизил к себе Юрий боярского сына - для забавы, от скуки. Вместе и в баню ходили, и не одни, а с развесёлыми жёнками.

Казалось бы, о таком времяпрепровождении должны были знать только комнатный холоп Илька для ближние дружинники, но вышло по-иному. По Киеву поползли слухи, что бражничает-де великий князь и веселится, а о пользе княжества мало думает...

Злые недоброжелатели такие слухи нашёптывали, но ведь — и Юрий вынужден признать - зацепки-то были, были! Тревога...

Были основания для тревоги!

Бывший великий князь Изяслав Мстиславич мир подписал, удалился в свой Владимир-Волынский, но по всему было видно, что не угомонился. Его брат, Владимир Мстиславич, тайно поехал в Венгрию, к королю Гёзе, зятю Изяслава. Для чего он поехал, было понятно каждому смышлёному мужу: просить помощи против Юрия. Изяслав будто бы велел передать королю свои слова: «Погнали меня из Киева без чести. Теперь, брате, исполни своё обещание: сядь на коня!» А король будто бы сразу согласился: «Я уже выступаю с братом твоим Владимиром, выступай и ты!»

Обо всём этом сообщали Юрию верные люди князя Владимирка Галицкого: нашлись они у неугомонного галицкого воителя и в самой Венгрии. Не жалея золота, склонили приятели Владимирка на свою сторону архиепископа, двух епископов и некоторых влиятельных венгерских вельмож, а те отсоветовали королю выступать в поход поздней осенью.