Эрик Шабаев - Только б жила Россия

Трое уселись, приняли из рук лакея венгерское в хрустальных бокалах. С минуту помолчали. Витворт, сияя беззаботно-веселой улыбкой, прикидывал в уме, что бы мог означать приезд посольского чиновника. Сержант гвардии, переводчик — не слишком ли это мало для разговора с ним, чрезвычайным посланником? Правда, царь и сам пока не поднялся выше ротного капитана, однако если русские намерены продолжать в том же духе… Но спокойствие, черт возьми, спокойствие! Для начала посланник вежливо справился о здоровье графа Головина.

— Был болен, и серьезно. Теперь, слава богу, кризис миновал, — ответил Кикин.

— Желаю господину президенту скорейшего и полного выздоровления, — любезно сказал посланник. — Тем более что зима в России — самое целительное время.

— О да! Вы сами убедитесь в этом, сэр, проведя в Москве хотя бы год.

Витворт слегка вздрогнул. Или он ослышался? Русские намерены затянуть переговоры? Он, полномочный представитель британского двора, волен прервать их в любое время, хоть сейчас… Надо указать наглецам их место, раз и навсегда напомнить, с кем они имеют дело… Однако следующие слова Кикина заставили его податься вперед.

— Граф Головин ждет вас к обеду, сэр. Будет государь.

Посланник наклонил голову, чтобы скрыть свое торжество. Так и есть, он совершенно упустил из виду расчеты Москвы на британское посредничество. Консул прав: русские, напуганные собственными успехами на северо-западе, заинтересованы в нас куда больше, нежели мы в них!

— Когда нам нужно быть у лорда Головина?

— Без четверти шесть, сэр.

— Следовательно, в запасе час. Великолепно. Эсквайр, не соблаговолите ли разделить компанию?

— Увы, отправляюсь на загородные табачные склады. За людьми требуется глаз да глаз, по меткому выражению наших друзей русских… Вам, сэр, не о чем беспокоиться: перед вашим спутником падет любой дверной затвор, хотя бы заколдованный. Не так ли, мистер Кикин?

— Вы преувеличиваете мои возможности, мистер консул.

Витворт с интересом присмотрелся к Кикину. Еще сэр Карлейль писал: московитам свойствен редкий дар схватывать на лету все чужое. Пожалуй, разительный тому пример — этот угловатый человек с постной наружностью и глазами святой Магдалины. Беседу ведет как истинный англичанин! Если вдуматься, ничего странного. Как-никак в свое время побывал на Британских островах, соприкасаясь, постигая, впитывая…

В руке посланника появилась массивная серебряная медаль. Кикин дернул кадыком, и как ни мимолетно было это движение — Витворт с удовольствием его подметил. Что ж, еще одно доказательство — сколь падки русские на ценные презенты. Впрочем, варвары все таковы — от Лапландии до Полинезии, — одетые ли в оленьи шкуры или в современное европейское платье.

— Мой молодой друг! — растроганным голосом произнес посланник. — Эта медаль отчеканена славными лондонцами в честь побед оружия ее величества на море и на суше. Пусть она будет памятью о днях, проведенных вами в моей стране!

Миновав мост, карета остановилась у палат, чем-то напоминающих Лефортовы, но попроще. Часовые отсалютовали враз, и посланник не спеша направился к парадному входу.

На лестнице ждал вельможа в расшитом золотом кафтане, с синей орденской лентой через плечо. Был он высок, подтянут, хотя и несколько тучен, крупное лицо выражало приветливость. Правда, гостю кинулось в глаза и другое — внезапный, ни с того ни с сего, прилив крови, глубокая одышка.

— Сэр Витворт, чрезвычайный посланник ее величества королевы, — отрекомендовал Кикин. — Господин генерал-адмирал, президент Посольского приказа граф Головин Федор Алексеевич.

— А ведь мы в Гааге едва не встретились, — улыбнулся хозяин. — Прошу.

В гостиной, украшенной яркими, весьма посредственными картинами, находилось человек пятнадцать — двадцать. Кто сидел над шахматами и, обдумывая ход, усиленно дымил трубкой, кто стоя пригубливал вино из бокала, кто ходил рука об руку взад и вперед. Особенно шумно было перед камином. Рослый человек в темно-зеленом гвардейском платье держал за пуговицу маленького — по плечо ему — господина с круглым застенчивым личиком и, расспрашивая его взахлеб, на всю залу раскатывался гулким смехом.

— Хо-хо-хо! Ай да кардиналы римские, ай да святоши… Говоришь, в церковке уединенной, тет-а-тет с дамами? Лба не перекрестив? Хо-хо-хо-хо-хо! А не врешь?

— Все точно, достоуважаемый Александр Данилович, — подтвердил третий, чернявенький, улыбаясь медово.