Анвер Бикчентаев - Орёл умирает на лету

В шумной столовой отъезжающих окружили все колонисты: по их адресу сыпались бесконечные шутки, им давалось немало советов, оказывались мелкие услуги: уступали первую тарелку каши, малыши бегали на кухню за ложками.

Не допив кофе, Матросов вдруг встал и сказал другу:

— Пошли, что ли?

Он вышел из столовой печальным и озабоченным. Во дворе их окликнули:

— Тетя Таня вас приглашает!

Повар тетя Таня, увидев ребят, всплакнула:

— Кто знает, может, я вас больше и не увижу,— проговорила она, вытирая слезы фартуком.

— Ай, ай, зачем плачем? — вскричал Рашит.

— На самом деле, — засуетилась женщина. — Кофе хоть напились?

Ребята ее успокоили. Она взяла со стола вкусно пахнущие пирожки с мясом и, завертывая их в газету, приговаривала:

— Еще не раз вспомните мои щи да кашу.

После столовой к добровольцам вдруг присоединился Митька Кислород. Одним словом, с этой минуты верной тенью заделался. Не отставал от них ни на шаг, точно какое задание получил.

Сперва Матросов будто и не замечал его. В такой день любой бы колонист не прочь составить им компанию, как ни говори, — фронтовики. Пусть будущие, но солдаты.

Даже тогда, когда они свернули в школу, Митька последовал за ним. Тут уж Саша волей-неволей обратил на него внимание.

— Чего под ногами вертишься?

Тот лишь молча пожал плечами, словно говоря: «Честное слово, ребята, и сам не понимаю, чего я путаюсь у вас под ногами?»

Так они дошли до школы. Уж на крыльце Саша, точно что-то сообразив, круто повернулся к Митьке.

— Ну, чего тебе?

— Сними с меня прозвище. Надоело.

— Ладно, так и быть. Ты перестанешь быть «Кислородом», но при одном условии.

— При каком? — живо спросил Митька.

— При том, если ты пришлешь мне на фронт весточку, что отказываешься жить сто тридцать лет. Одним словом, сам понимаешь, что я хочу тебе сказать.

— Понимаю.

— Так вот, если ты это сделаешь, я напишу ребятам, чтобы они публично сняли с тебя кличку. И ты снова станешь Мамочкиным.

Рашит никогда бы не думал, что ему придется присутствовать при подписании такого договора. Обе стороны крепко пожали друг другу руки, даже обнялись.

Юноши зашли в школу. Двухэтажное деревянное здание школы стояло отдельно, около забора. Ольгу Васильевну они застали в светлой комнате, служащей одновременно и учительской, и музеем. Взглянув на безусых мальчиков, — для нее они оставались мальчиками, — она ласково сказала:

— Знала, что придете...

Они, как и все колонисты, любили эту ласковую женщину. Ольга Васильевна усадила их, внимательно и сосредоточенно оглядела с головы до ног — ведь она отправляла их на фронт, других матерей у них не было — и наконец сказала:

— От души желаю вам удачи. Мы очень будем ждать вас...

Голос женщины дрогнул. Ребята опустили головы. Но она тут же овладела собой и уже строго, так же как она предупреждала раньше: «Звонки не повторяются, класс не может ждать одного человека», — добавила:

— Спешите, военные эшелоны не запаздывают...

Когда вышли из школы, Саша свернул налево к домику, где помещался медицинский пункт. Рашит отказался было следовать за другом, но Саша упросил его:

— Я быстро, поверь, одна минута! Зайдем, Рашит!

Когда они вошли в медпункт, Лида, наклонившись, кому-то перевязывала руку. Матросов растерянно улыбнулся. Девушка не заметила вошедших. Рашит кашлянул. Лида оглянулась, не успев спрятать в серых глазах тревогу.

— Я уже не ждала, решила, что ушли...— произнесла она, подходя к ним. — Что-нибудь задержало?

Саша глухо произнес:

— Я думал, обрадуешься...

Саша забыл все слова, которые приготовил на прощание, все слова, не высказанные вчера при встрече, вместо этого он проговорил:

— Вот Рашит меня торопит...

Рашит встал, всем своим видом показывая, что и на самом деле пора поднимать якорь, однако Саша еще задержался. Он взволнованно заговорил, подавая Лиде руку:

— Выходит, прощаться пора... Ты отсюда никуда не уезжай. Адрес пришлю.

Лида не взяла руки, она порывисто прижалась к его плечу. Рашит, воспользовавшись этой минутой, выскользнул из комнаты. Юноша неуклюже обнял Лиду, повернул ее лицо к себе:

— Не забудешь меня?

— Нет, — прошептала она.

— И ждать будешь?

— Да.

— Может быть, долго придется ждать. Иногда письма вовремя не придут. Мало ли что на фронте может случиться...

— Всю жизнь, Саша! Только ты мне пиши. Все время пиши. Я должна все знать...

Нетерпеливый Рашит постучал в дверь:

— Пора! Честное слово, уйду один. Остальное письмом сообщишь...